— Мне лестно слышать такие слова, мадам, — не сводил он глаз с Бланки, не замечая, что перешёл на светский тон. — Я искренне рад нашему взаимопониманию.

— Кроме того, — продолжала королева, — мне надлежит готовиться к продолжению крестового похода на еретиков. Лангедок по-прежнему бурлит ересью, и я не успокоюсь до тех пор, пока не поставлю графа Тулузского на колени! Я должна расширять границы королевства, и я отберу Лангедок у Раймонда! Начну с политики выжженной земли. Он сам приползёт ко мне, когда его подданные сотнями, а потом тысячами станут умирать от голода!

— Церковь одобряет любые действия королевы Франции, направленные на соблюдение установленного Богом миропорядка на земле, — не скрывал своей радости легат. — Святой престол не замедлит откликнуться на ваш благородный порыв и даст своё благословение.

— Благодарю вас, кардинал. В вашем лице, и я не преувеличиваю, поверьте, я беседую с самим наместником Господа на земле.

Глава 14. Посланник небес

Глава 14. Посланник небес

А в городе продолжали кипеть страсти. На смену прежним наветам пришли новые: крикуны стали громогласно заявлять о том, кто королева беременна, причём она и сама не знает, от кого — от графа Шампанского или кардинала. Сообщение вмиг облетело Париж и в угрожающей форме достигло стен королевского дворца. Аллею Мельников запрудил народ. В воздухе стоял единогласный гул: обвиняли королеву, готовую родить бастарда. Маршалы отрядили солдат, чтобы разогнать это сборище, но ничего не вышло: людей стало ещё больше. Какой-то горлопан вопил громче всех, взобравшись на бочку и указывая рукой на дворец:

— Призвать королеву к ответу! Пусть объявят святые отцы, что она не беременна! Пусть поклянутся в этом на Священном Писании!

— Призвать! Пусть поклянутся! Позор королеве! — вопил народ.

Епископы заволновались, зашептались. Важно успокоить толпу: волнение в городе может перерасти в настоящее восстание. Но для наведения порядка им необходимо… кто бы мог подумать! Они должны потребовать у королевы раздеться в их присутствии, чтобы убедиться в отсутствии беременности. Толпа ревёт, и надо её угомонить, поклявшись на Библии, но для этого, дабы не совершить смертного греха, требуется убедиться воочию… Архиепископ Санса воспротивился было такому акту унижения её величества, но под давлением коллег сдался. Все вместе они отправились к легату.

Бланке тем временем уже донесли о сборище на Мельничной аллее. Доложили также о том, что епископы собрались на совещание. Значит, сейчас они войдут, и придётся раздеться… Она закусила губу. Ей — раздеться при них! Всё равно что при всём народе! Каково? Сгореть можно со стыда, от унижения. Но — и она с болью в сердце и отчаянием признавалась себе в этом — у неё не было иного выхода. Она обязана рассчитывать на привязанность к королевской власти духовенства; она должна, дабы не потерять у него почитания своей особы, предоставить взорам святош доказательство. Этим она явит готовность всегда и во всём следовать мудрым советам святых отцов и заручится нравственной поддержкой Святого престола. Она должна это сделать ещё и для того, чтобы сохранить уважение к королевской власти своего народа. Не отважится она на этот шаг — её престиж может рухнуть в одночасье. Поколеблется вера людей в справедливость и незыблемость монархии, рассыплется прахом уважение святых отцов к короне. Ведь получится, что народ прав, а она, вместо того чтобы обсудить с духовенством создавшееся щекотливое положение и попытаться общими силами с честью выйти из него, — отвернётся от них, своих советников, своей опоры.