— Вы уверены в этом?

— Я это знаю.

— Тогда идите, ваше величество, и доверьтесь мне, — улыбнулся кардинал.

Кивнув, Бланка исчезла в темноте винтовой лестницы, где её поджидал Бильжо.

Спустя чуть больше минуты после того как за королевой закрылась потайная дверь, к кардиналу вошли епископы Нуайона, Шартра, Парижа и Бове. Изложив свою просьбу, скорее даже требование, они стояли и смотрели на него, ожидая позволения приступить к действиям и тотчас же направиться в покои королевы.

А он с негодованием во взгляде оглядывал их всех, по очереди, одного за другим. Он уже знал, что скажет им. Так диктовал ему разум, восстававший против постыдной и омерзительной по своей сути акции, которую собирались предпринять по отношению к женщине, далеко ему не безразличной. А если добавить к этому, что она к тому же королева!..

Кардинал смотрел на них, и всё существо его кипело возмущением. Как посмели они, эти псы, даже помыслить об этом? Как сумели набраться наглости требовать такого акта от королевы и прийти к нему за санкцией на это бесстыдное действие! Они забыли, кто перед ними? Его письмо Папе — и со всех этих голов полетят митры. Бланку Кастильскую! «Его» королеву! Женщину, которую он любит! Эти выскочки хотят заставить её раздеться перед ними?!

И его голос загремел, повергая епископов в трепет:

— Мечтаете поглядеть на обнажённую женщину? Захотелось лицезреть королеву Франции в костюме Евы?! За посягательство на миропомазанную особу, властью, данной мне Святым престолом, я вправе лишить любого из вас епархии и сана, после чего подвергнуть отлучению! Так кто из вас по-прежнему желает взглянуть на обнажённое тело государыни-опекунши? Поднимите руку или подайте голос. Я хочу видеть и слышать того, кто осмелится пойти против Церкви и её законов, не позволяющих как созерцать в нагом виде, так и касаться руками тела избранника Божьего!

Епископы задрожали. Ни один не посмел подать голос. Даже губа ни у кого не дрогнула: увидит легат — беда! Застыли в молчании прелаты, стыдливо опустив глаза, завздыхали, понурив головы. Не ожидали такого поворота событий.

— Запрещаю даже мысли сей греховной гнездиться в ваших головах! — продолжал кардинал, подходя ближе, чуть ли не наступая каждому на носки туфель. — Да как смели вы прийти с такими намерениями ко мне, посланцу самого преемника апостола Петра! Как повернулся ваш язык! Ты, архиепископ Санса! — Он ткнул пальцем в грудь Готье Корню. — Ты выше всех саном, тебе и ответ держать. Отвечай мне, что побудило тебя замыслить такое святотатство?

— Всему виной прихожане, — неторопливо заговорил архиепископ, кивая в сторону Мельничной аллеи. — Назревает бунт. Во избежание этого наша коллегия постановила…