— Или, может быть, научишь, как против господина своего бунтовать? Бунтовать за то, что он велел обучить тебя читать и считать? — продолжал кричать Иван Матвеевич.

— То не обо мне вы беспокоились, барин, — спокойно возразил Арсений, — а о себе: понадобился в амбаре грамотный пес. За грамоту, что ж, спасибо. А псом не стал, верно.

И Арсений хлестнул лошадей. Они пошли вскачь. Обида продолжала терзать Ивана Матвеевича. Он подумал, что как только вернется домой, сразу же пошлет Арсения свинарем: не нравится на конюшие — иди в хлев.

Иван Матвеевич вспомнил, каким кротким показался ему Арсений, когда только возвратился с войны. Годы военной службы не прибавили ему, видно, ни здоровья, ни красоты, ни ума. Единственная бросавшаяся в глаза перемена в нем — черная повязка над левым глазом, черная круглая заплата на веснушчатом лице. Бывший кладовщик вошел, держа шапку в руке, с достоинством, правда, поклонился, спросил, что ему теперь делать. И тон у него был такой, словно только что выполнил предыдущий урок барина и явился получить следующее задание.

«Такой же ты, каким и был, — спросил тогда Иван Матвеевич, окидывая его недоверчивым взглядом, — господского добра не пожалеешь?» И спохватился, что не с этого, пожалуй, надо бы начинать разговор. Раз вернулся к нему Арсений, будучи бессрочно отпускным и имея право выбирать себе любое пристанище в империи, значит, сохранились в этой темной душе какие-то остатки любви к своему барину. В виде похвалы Арсению Иван Матвеевич спросил тогда:

— Много врагов набил?

— Что куропаток, — ответил тот, усмехаясь. — Но и они меня всего исклевали.

— Видно, видно... Как же ты, герой, Севастополя не удержал?

— Я бы мог еще держаться, кабы некие господа поперед меня не вылезли да руки вверх не подняли, — шуткой же отозвался Арсений, и можно было в его словах искать более общий смысл. Что еще непочтительное сказал он тогда? Иван Матвеевич напряг память и вспомнил: «Господам-то оно привычно отчинную землю продавать», — вот что произнес тогда Арсений. Именно эти слова решили его судьбу — Иван Матвеевич послал его служить на конюшне...

— Арсений, а что значит «отчинную землю продавать»? — крикнул Иван Матвеевич навстречу морозному ветру.

Арсений словно и не расслышал. Иван Матвеевич освободил ногу из-под полости и довольно ощутимо толкнул Арсения в спину. Тот обернулся, и Ивану Матвеевичу на миг почудилось невозможное: будто из-за черной заплаты на лице Арсения тоже сверкнул злой глаз.

— Отчинная земля, иначе родная, — пояснил Арсений. — Для помещика, к примеру, она вотчинная — что в наследство получил, что его собственное, это и дорого ему. Прокутил свое достояние — уже оно не дорого. Можно землю и французу продать, и немцу — за деньги или иные роскоши. Продал, а там ругай ее как знаешь, теперь она уже чужая... А для мужика земля святыня, она всей его жизни матерь.