– То есть как это, Эльвира похоронена у меня в саду?

Дон Рафель Массо, председатель Королевской аудиенсии провинции Барселона, как молния взлетел со стула в своем домашнем кабинете. Кровь его застыла в жилах, и множество шипов пронзили кожу. Так, что голова у него закружилась. Перед ним на стуле преспокойно сидел зловещий Сетубал, не теряя присутствия духа.

– В глубине центральной клумбы, возле фонтанчика.

– Как… как же… Но ведь…

– Уже два года тому назад.

– Это… это ложь! Сизет бросил ее в море!

Он снова сел. Теперь он задыхался. Новый поворот событий, без сомнения, был чрезвычайно опасен, не столько по содержанию, сколько по тому, кто явился его вестником.

– Это ложь, – повторил он, стуча кулаком по столу.

Дон Сетубал и Прочая в ответ потряс в воздухе листом бумаги:

– Так сказано в отрывке из чистосердечного признания Сизета, хранившегося у этой женщины. Выдумывать это Сизету было совершенно незачем.

– Как же?! Чтобы погубить меня!

– Вздор, ваша честь… Я уверен, что это правда. – Он подавил зевоту, возможно с целью показать, что на него эти события никак не влияют, и продолжил: – Если вы так уверены, что это ложь, поищем труп в саду, для вашего же спокойствия.

– Как же я объясню жене и прислуге, что мы принялись перекапывать клумбы? Скажу, что колодец копаю? – Неожиданно дон Рафель без всякой причины вспотел. Он снял парик и вытер лысину кружевным платком. – А если вдруг, не ровен час, мы найдем ее…

– Итак, возможность, что она там, существует, – отрубил Каскаль де лос Росалес.

– Понятия не имею… несчастный я человек! – Дон Рафель украдкой поглядел на суперинтенданта и смекнул, что ему следует каким-то образом проявить свое отношение к данной проблеме. Он сел и, изображая хладнокровие, хотя внутренности его сводило судорогами, обратился к португальцу со следующими словами: – Если она там уже пару лет лежит, друг мой… то может пролежать и двадцать.

Дон Херонимо не успел ответить, потому что легкое постукивание в дверь вынудило его переменить тему разговора.

– Что такое?! – В крике его чести невольно выразилось раздражение.

Вошла донья Марианна и сделала вид, что удивлена: