Она продолжала молчать и не поднимала глаз.
— Я нашёл свою дочь, к счастью, прежде, чем была отравлена её душа, я возьму её с собой, ты никогда больше не увидишь её в этом мире, она должна разучиться краснеть за свою мать!
Судорожная дрожь пробежала по Лукреции, она стояла молча и неподвижно.
— Ты распорядишься, — продолжал граф тем же тоном, — констатировать по закону смерть этого несчастного — его тело набальзамируют и временно погребут, потом я увезу его в Италию, он должен почивать в родной земле.
Лукреция продолжала молчать.
— Я озабочусь о твоём материальном существовании, ты будешь получать всё необходимое, я не хочу, чтобы женщина, когда-то покоившаяся у моего сердца, впала в бедность. Вот всё, что я имею сказать тебе, иди и постарайся найти путь к спасению.
Он повелительно протянул к ней руку, силы, казалось, оставили Лукрецию, она упала на колени, обратив на графа полудикий-полумолящий взгляд. Граф не тронулся с места, на лице его изображалась сильная внутренняя борьба, но вскоре кроткий луч осветил его черты; он перекрестил издали Лукрецию и произнёс:
— Иди с миром своей дорогой, да простит тебя Бог, как я прощаю!
Она встала, собрав последние силы, молча повернулась и скрылась в салоне.
Граф подошёл к мольберту и снял с него картину.
— Пусть она будет завещанием моего брата и научит меня судить, как судит Спаситель!
Он взял карандаш и написал на краю картины: «Приидите ко мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокой вы!»
Потом ещё раз опустив руку с благословением на голову умершего брата, сошёл с лестницы и быстро уехал.
Глава тридцать пятая
Король Георг сидел в шотландском кабинете виллы «Брауншвейг» в Гитцинге, закутавшись в широкую австрийскую военную шинель. В отворенные окна проникал тёплый утренний воздух, и король с наслаждением вдыхал аромат цветов, доносившийся в его кабинет. Цветы же посылали людям своё сладкое утешение, не спрашивая о счастье и несчастье, о могуществе и бессилии; чем одарила их любовь Творца, то отдавали они счастливым сердцам для украшения жизни, страждущим для услаждения горя и печалей.