Задумчиво и с некоторым удивлением смотрел граф на эту женщину. Никто лучше него не знал всей мрачной глубины её души, и, однако, граф должен был сознаться, что выражение набожности и смирения, лежавшее на всей её фигуре, казалось до того истинным и натуральным, что едва можно было подозревать здесь лицемерие.

Медленно, почти робко подошла маркиза к колонне, у которой стоял граф и где находилась чаша со святой водой. Медленно подняла молодая женщина свои глаза на графа с немым вопросом и ожиданием. Вежливость требовала, чтобы граф подал ей кропило. Он нерешительно сделал шаг; казалось, внутренний голос запрещал ему подать священный символ божества этой женщине. Однако ж, пересилив себя, он подошёл к чаше, погрузил кропило в святую воду и, пока молодая женщина смочила пальцы и осенила себя крестным знамением, сказал ей тихо:

— Пусть эта чистая и святая вода омоет вашу душу от всех грехов.

При этих словах, понятных ей одной, в глазах маркизы блеснула молния. В её взгляде выразились насмешка и вызов, почти дикая ненависть, так что граф вздрогнул. Но через секунду этот взгляд скрылся под опущенными веками; маркиза поблагодарила жестом и направилась к ближайшей скамейке, у которой лакей положил для неё подушку из тёмно-синего бархата.

Божественная служба шла своим чередом, вскоре раздалось «ira, missa est»[91] как разрешение всему собравшемуся здесь изящному свету предаться опять блестящей, игривой и весёлой жизни.

Маркиза, с прежним выражением глубокой набожности, направилась к выходу.

Граф Риверо подошёл к ней и сказал тоном светского человека:

— Могу я просить у вас места в вашей карете? Я пришёл сюда пешком и желал бы сократить далёкий путь к бульварам.

Маркиза немым жестом выразила своё согласие; граф подал ей руку и довёл до экипажа, дверцы которого уже открыл лакей.

Нетерпеливые кони понесли экипаж к новым изящным частям города.

— Я вас ещё не спросил, — сказал граф, — каким образом вы исполнили предложенную вам задачу; вы оказали мне и моему делу величайшую услугу. Надеюсь, что при этом нет никакой опасности скомпрометировать себя?

— Будьте спокойны, — отвечала молодая женщина с гордой улыбкой, — в тайных делах я привыкла действовать, как действуют индейцы во время своих походов — никто не обнаружит моих следов. Я…

— Вы расскажете это после, — сказал граф, — теперь же я хотел только сообщить вам, что привезу молодого ганноверца, с которым познакомил вас на лоншанских скачках. Вам известно, как я сильно интересуюсь ганноверской эмиграцией и действиями представителя короля Георга. Вы откроете и эту запутанную нить, с тем же искусством, какое вы показали при первом поручении. Может быть, — прибавил он с холодной улыбкой, эта задача труднее, зато вы найдёте больше развлечения.