— И в этом случае, дорогой посланник, я должен откровенно выразить вам свой отказ, — возразил граф Бисмарк. — Я считаю невозможным окончательное соглашение между итальянским правительством и папой, то есть нынешним папой и нынешним правительством. Италия станет требовать Рима, а папа будет говорить: Non possumus[98]. При такой противоположности остаётся только практически modus videndi[99], который будет существовать не де-юре, но де-факто, до тех пор, пока могучая рука не соединит обе части. Вы создали этот status quo и можете поддерживать его; всякая попытка заменить его должна, по моему мнению, вести к тому, чего следует избежать, а именно — к сильному перевороту и к большой опасности для европейского мира. Что же касается Пруссии и особенно короля, — продолжал он, пробуя пальцем остроту перочинного ножа, — то я должен сказать вам, что наше положение, по моему мнению, требует от нас величайшей сдержанности в этом деле. Будучи государем множества ревностных и очень строгих католиков, король должен быть крайне осторожен уже по одной той причине, что он протестант; католическая Вестфалия, Пфальц, Силезия — всё это тесно связано с нашим положением относительно папы, и мне кажется, что прусский король должен смотреть на папу единственно как на главу церкви и никогда не касаться его светской власти и отношений к Италии; нас упрекнут скорее, чем всякую другую державу, в каждом шаге, сделанном в этом направлении. Равным образом и отношения наши к Италии требуют величайшей осторожности. Мы оказали Италии услугу, и даже большую; должны ли мы теперь вмешиваться в её дела, не имея к тому достаточной причины, точно считая себя вправе играть роль Ментора — и в таком деле, в котором нельзя оспаривать этого права с национальной точки зрения? Я должен сказать вам, — продолжал он после небольшой паузы, — что не только не вижу ни малейшего повода для Пруссии играть деятельную роль или брать на себя инициативу в этом деле, но даже глубоко убеждён, что никогда не буду в состоянии советовать королю принять участие в предлагаемой вами конференции. Поддерживайте твёрдо и спокойно status quo, — говорил он далее, между тем как Бенедетти нетерпеливо барабанил пальцами по столу, — и предоставьте все времени, и, быть может, позднейшее правительство Италии и позднейший папа сумеют примирить два принципа, которые теперь диаметрально противоположны и несоединимы.

— Но если другие державы, — сказал Бенедетти, — если Австрия, быть может, даже Англия, руководимые интересами европейского спокойствия…