Здесь река большая. Моюсь я в ее рукаве, конечно, внутри зоны[634]. Видно, как поверхность ее местами серебрится от играющей рыбы. Из кустов отмелей вылетают разные птицы и на лету ловят рыбу. Среди этих птиц-рыболовов я раз видел зимородка. Эта птица небольшая — меньше галки, с длинным клювом и с таким голубым опереньем спинки, крыльев и хвоста, что кажется охваченной голубым пламенем. Когда я ее увидел, я взволновался, как когда-то в детстве, когда видел редкую птицу или бабочку. Сердце замирало. Находка казалась видением мгновенным. Перехватывало дыхание. Вот от лишнего вздоха оно исчезнет, рассеется. Это были очень волнующие чувства, потом полузабытые. Они, вероятно, сродни охотническому инстинкту, но у меня к ним не примешивалось желание убить, чтоб получить. А было удивление перед миром, таящим в себе красоту, являющееся мгновенно и исчезающее, быть может, навсегда.

Согласно твоему желанию подал заявление здешнему прокурору, с которым имел беседу, в котором, ссылаясь на встречу, просил дать делу ход. К заявлению приложена моя характеристика. Если действительно комиссии будут разбирать наши дела на местах — это заявление, быть может, сыграет некоторую положительную для нас роль. Вчера один из взятых по изоляции (к-р. срок 10 лет) освобожден Москвою.

Напишу тебе немножко о моем соседе — авиаторе, с которым был на 145, 174 и очень недолго на 188 колонне. Работал он плотником. Скромный, молчаливый, он был совсем незаметен. Среди здешних полуинтеллигентов он отличался тем, что работал хорошо на общих работах. Он был кузнецом и сын кузнеца. Прошел Гражданскую войну. Кончил ряд школ, в том числе воздушную академию. Был помощником Алквиста[635] — бывшего начальника воздушного флота. В детстве очень религиозен. Спасая чтимую икону от хулиганов, едва не подвергся их расправе. Но затем утратил веру и до тех пор не женился на своей теперешней жене, пока его невеста не утратила мало-помалу веру. Он очень искренний и убежденный коммунист. Интересуется Герценом. Здесь он десятник каменнотесных работ. В быту очень приятный человек и заметно выделяется среди других пристойностью. Несмотря на жизненный закал, человек он очень мягкий и застенчивый. Ну, листик кончился и оборвал нашу беседу.

Целую тебя, моя милая, милая Сонюшка.

Твой Коля.

18 мая 1939 г. Ст. Уссури

Дорогая моя, опять тянет меня писать тебе. Завтра, вероятно, будет письмо, тогда кончу свое. У нас было переосвидетельствование категорийности. Я волновался. Все говорили про меня, что тень человека исчезла, что теперь появился человек. Находят даже, что я помолодел. Но все обошлось благополучно в смысле сохранения 3^ей категории, т. к. склероз сердца учитывается и здесь. Тем не менее Романея потребовала от меня ввиду моей поправки антитифозной прививки и в меня впустила свою иглу. Если бы категорию здоровья изменили и я оказался бы на общих работах — мне, конечно, пришлось бы очень тяжело. Итак, ты должна радоваться. Я поправился, окреп, малярия не трогает. Ну, а сердце — его лечить нужно не здесь. Но, в общем, и оно не беспокоит меня.