Конечно, бороться с цингой можно начать по-настоящему только тогда, когда кончится расстройство желудка. А пока еще диета.

В Сангородке встретил знакомых, и по этапу, и по разным колоннам. Это несколько оживило меня. У меня какая-то лень — хочется бездумно лежать на своем топчане или так же бездумно сидеть на скамье и любоваться цветниками. И даже вспоминать не хочется, только вспоминал сейчас по дням наши два путешествия: сегодня — Херсонес и Боржом (утром прогулка по долине в Бакурьяни). Тоскую о твоих новых письмах, которые меня ждут на 189 колонне. Старые при мне. Ночи темные, лунные, с Юпитером и Марсом. От клумб густой аромат цветов. Гудки паровозов. Дорога — в Москву. Вот видишь, и я «в отпуску».

Целую, твой Коля.

4 августа 1939 г. Ружино

Дорогая моя Сонюшка, сегодня мне исполнилось 50 лет. Этот день я встретил в Сангродке. И рад этому. Здесь тихо. Меня уже выписали, т. к. понос прекратился. И цингу будут долечивать в колонне. Жду конвой. Сегодня вряд ли вышлют. С нетерпением жду твоих писем. Вероятно, там, в колонне, не менее двух, быть может и от детей. Последнее время они часто пишут.

Я вышел в сад. Ночью прошел дождь. Утро свежее и ароматное. Сел на скамью и стал, как четки, год за годом перебирать эти дни.

В этот день — шесть лет тому назад я вернулся на родину[664]. «Радостно вождь Агамемнон землю родную объемлет»[665]. Теперь она опять далеко. «За шеломянем еси русская земля!»[666] А как бы этот миг мы могли провести с тобою! Последние звенья моих воспоминаний этого дня — <нрзб> гора (1936 г.) и Никитский сад (1937 г.). Как хорошо, что это так вышло. Мне очень жаль, что мне не пришлось с тобой побывать в местах твоего детства. Это еще больше сблизило бы наши жизни. Сонюшка, милая, ты сейчас спишь в нашей комнате. У тебя еще ночь. И уже одно это говорит, как ты далеко. Все же этот день в этом году я провожу лучше. В этот день в прошлом году у меня был жестокий припадок малярии. А я был на работе и не мог покинуть свой пост, пока меня в обед не сменили.

Вчера я перечитывал с очень живым чувством письма детей. Сегодня буду перечитывать твои. Ах, как бы хорошо к вечеру вернуться в колонну и получить от тебя свежие вести — твои уже последние письма с Селигера. Если я сегодня вернусь — открою компот и угощу товарищей, с которыми живу.

А какой изумительный этот день был в Переделкине в 1934 г.! Помнишь ли ты его во всех деталях? Утренняя прогулка за Сетунь к нашей опушке. Чувство беспредельной близости. В этот день я читал тебе из дневника Татьяны Николаевны и потом Пушкина «Пир во время чумы». Помнишь ли ты этот день? А вечер в Сухуми после нашей поездки. Балкон. Мы рядом. На столике — магнолия. Играет оркестр Римского-Корсакова «Персидский базар»[667]. Усталое после волнения море тихо плещется там, за пальмами. И ты говорила мне: «Запомни этот вечер». Все прошло…