Я послал тебе адрес твоего учителя Николая Николаевича — в Одессе[937]. Получил ли?

21 мая 1952 г. Москва

Дорогой мой Гогус,

Вернулся в Москву 20^го, следовательно, на другой день после твоего отъезда с твоей Таней. Татьяне Борисовне был очень приятен мой рассказ о моем впечатлении от вас обоих (не о твоих глазах!). Мой бедный Гогус. Как жаль, что нам не удалось проститься.

Город встретил меня чудесно. Татьяна Борисовна везла меня на машине. Новая аллея от Инженерного замка до Екатерининской улицы (вернее, до площади перед ней)[938], Летний сад, Нева — зеркально тихая, новая окраска биржи (наконец-то gris de perle[939]), Кировский проспект (помнишь, улица Красных зорь!)[940] — все это было чудесно! Мы строили планы загородной поездки в г. Пушкин или Петергоф. Но… погода изменилась, дело дошло до снежных мятелей.

В день смерти Ивана Михайловича, канун дня его рождения — мы съездили к его могиле. Вспоминали там и тебя (как ты любил его!). Два раза был у своих могилок. В первый раз заказал перекрасить кресты и прибрать могилы, во второй — оплатил труд. Там я встретил весну. Из твоих старых знакомых видел Ядвигу Адольфовну, Асю Верховскую (подумай, ее сын уже кончает школу, красавец, хочет в Театральный институт)[941], Лёлю Враскую — она очень звала меня к себе, но я не поспел. Отложил на следующий приезд. Был в Эрмитаже. Посещение его на меня действует всегда чудесно, крепит веру в духовную мощь человечества. Татьяна Борисовна, чтобы сократить мое хождение, — пригласила Александра Юревича и Алису. Якубовский[942] (ныне лауреат) был очень тяжело болен. Теперь он стал как-то скромнее и проще. Алиса еще более худа! Казалось бы, некуда! Скажи Павлику, что в следующем письме будут марки. А теперь некогда писать. Спешу на работу.

Сердечный привет твоей Тане.

Твой НАнц.

12 июня 1952 г. Ленинград

Дорогой Гогус. Пишу тебе, сидя за столом Татьяны Борисовны. Пишу мелко, т. к. места мало, а твоя Таня сможет прочесть. Из Москвы не ответил: остатки моего времени поглотил Мишуня, внезапно появившийся у меня. Он был очень заботлив и без моих просьб налаживал мой быт. Были мы с ним на «Ревизоре», ездили по новым метростанциям, устанавливали с Михалковым[943] мемориальные доски[944], были у тети Сони и на выставке Гоголя. Конечно, и в пломбирной.

Итак, я в Ленинграде. Но киностудия поглощает все мое время[945]. Я только успел осмотреть новую экспозицию Пушкинского музея — ныне занявшего 17 зал (окна на Адмиралтейство и площадь Дворцовую)[946]. Исполнил еще обещание, данное Лёле Враской. Провел у нее вечер с ее прелестной Машенькой и племянницей Ирочкой[947]. Обе девушки мне очень понравились. Потом с Лёлей гулял в Летнем саду — была уже белая ночь. Лёля шлет тебе привет. От предложения переехать в Ленинград в Пушкинский Дом отказался. Привет твоей Тане.