Она продолжала искать глазами Марко и вдруг увидела, как он, спотыкаясь, идет к ней. С плеч ее словно гора свалилась. Слава Всевышнему! Она была почти уверена, что взрыв захватил и его, но нет, вот же он.

Тут поднялась стрельба, и Максин быстро огляделась – неужели эсэсовцы открыли в отместку огонь? Она снова повернулась к Марко и в ужасе увидела, как он схватился за грудь. Словно в замедленном кино, глаза их встретились, на лице Марко отразилось удивление, а затем колени его подогнулись и он рухнул на землю. Все это произошло в какие-то секунды, но Максин казалось, что весь мир замер и Земля перестала вращаться. Не веря собственным глазам, она застыла на месте, не зная, что делать. «Нет, нет, нет, – шептала она. – Только не Марко».

Ее паралич продолжался не более двух секунд. Спотыкаясь об обломки, скользя на осколках стекла, она бросилась к нему, задыхаясь и в голос умоляя его не умирать, подождать ее. Но когда девушка добежала, Марко уже был мертв.

Она опустилась рядом с ним, положила ладонь на рану в груди, словно желая остановить кровь, потом, обхватив бездыханное тело, прижала его к себе.

– Любовь моя, – шептала она. – Любовь моя.

Между тем стрельба уже поднялась не на шутку, немцы взялись за дело всерьез. Надо было поскорее выбираться отсюда… но разве можно оставить здесь Марко? Максин приникла к его телу, ее одежда пропиталась его кровью; она услышала приказ уходить, но не послушалась. В конце концов ударом винтовочного приклада солдат оторвал ее от Марко. Она умоляла его пристрелить и ее тоже и в какой-то момент понадеялась, что он сможет оказать ей такое благодеяние, но он лишь злорадно усмехнулся и нашел другого, на ком можно было сорвать злобу.

Максин не помнила, как добралась до священника, с которым познакомилась накануне в Трастевере; она просто не знала, куда еще пойти. Тот поместил ее под присмотр каких-то монахинь. Священник, отец Филиппо, ежедневно навещал ее и через несколько дней разузнал подробности о взрыве и последующей жестокой мести немцев. Максин безучастно слушала, как он, покачивая головой, рассказывал о постановлении немцев: за каждого из тридцати трех убитых солдат они казнят десять человек. Максин понимала весь ужас такого решения, но сейчас не могла думать ни о чем, кроме Марко.

Через два дня священник сообщил ей, что вслед за грузовиками с заложниками на велосипеде поехала какая-то монахиня; она-то и выяснила, что массовая бойня свершилась далеко за городом, в заброшенной каменоломне неподалеку от Виа Ардеатина. Монахиня нашла укрытие в скалах и все видела собственными глазами: отобранных для убийства солдат для начала как следует напоили коньяком. Потом отдали приказ отвести арестованных, связав им предварительно руки за спиной, в пещеры. Заглянуть в эти пещеры у нее не было возможности, но она сумела сосчитать количество выстрелов: всего 335. Она говорила, что до самой смерти будет помнить это жестокое убийство и тот ужас, который она там испытала.