Прошло не больше пары секунд, и она успела обратить внимание, что Кауфман вовсе не кажется столь хорошо сложенным, когда на нем нет шинели.

– Я понятия не имею, о чем вы сейчас толкуете.

– Да бросьте вы, графиня. Передо мной нет нужды демонстрировать дворянскую гордость. Мы ведь с вами оба знаем, что это неправда.

София сделала над собой усилие, чтобы ничем не обнаружить своих чувств, но была уверена, что щеки ее окрасились румянцем, и чувствовала, как нарастает внутренний жар. Чтобы скрыть свою первоначальную невольную реакцию, она старалась дышать как можно более размеренно. Но нет, это не помогло. Наоборот. Дурное предчувствие все росло, мышцы горла напряглись так, что она уже боялась задохнуться.

Он склонил голову набок и сделал шаг вперед. Теперь немец стоял позади обитого ситцем дивана, водя пальцами по его спинке. Ногти Кауфмана были чисты и безукоризненно обработаны.

– Вот видите, – сказал он, – я всегда могу определить, когда человек говорит неправду. Я уверен, что вы сказали неправду. Причем не раз.

– Что за вздор, – удалось ей пробормотать. – Откуда мне знать про какие-то радиоприемники с передатчиками?

– А я разве говорил что-нибудь про передатчики? – нахмурился он. – Нет… нет, не думаю.

– Вы говорили про партизан, которые используют радио. Естественно, что у них может быть и передатчик.

– Возможно, вы правы, – сказал он.

– А где же ваши подчиненные?

Кауфман пропустил ее вопрос мимо ушей и подошел к картине со святым Себастьяном.

– Прекрасная вещь, – сказал он и, повернув голову, пытливо всмотрелся в лицо Софии. – Такая красивая.

София не могла на этот раз не вздрогнуть под его холодным, оценивающим взглядом. О чем это он, о ней самой или о картине?

Немец рассмеялся, явно глумясь над ней:

– Разумеется, я говорю о картине. А вы подумали, что о вас?

– Нет.

– Так вы ничего не имеете против того, что я говорю? Это выглядит довольно неестественно. Вы даже как-то слегка побледнели, – хохотнул он. – Но я уверен, что здесь мы с вами сходимся во мнении: эта картина прекрасна, тем более что она никогда не стареет, в отличие от красивых женщин. Таков, значит, расклад.

Он отошел на несколько шагов и притих, разглядывая изысканный узор на расписанных плитках пола.

Последовало короткое молчание, которое опять привело ее в замешательство: она не вполне понимала, что происходит.