– Итак, о чем это я? – снова заговорил он и, подняв голову, посмотрел на нее.

– Вы говорили про какой-то расклад.

Он посмотрел на нее с высокомерной улыбкой:

– Мне кажется, все эти деловые вопросы несколько унижают мое достоинство. Но конечно. Конечно. Расклад таков: вы отдаете мне в дар эту маленькую картину, а я докладываю начальству, что никаких приемников с передатчиками здесь нет.

Она постаралась подавить душивший ее смех. Неужели он не шутит? Впрочем, разве могла бы она помешать ему просто забрать картину, если он этого захочет?

– Что? Моя идея вам не по вкусу? Вам, кажется, смешно?

Лицо его потемнело от гнева, но всего лишь на мгновение. Он постарался поскорее скрыть это чувство, хотя она успела это заметить. О, еще бы.

– Нет, – ответила София, – мне не смешно. Просто я вам не верю.

Она посмотрела прямо ему в глаза, и брови его взлетели.

– О чем это вы говорите? Я – человек слова.

– Значит, я отдаю вам картину и вы поворачиваетесь и уходите? Правильно я вас понимаю?

Он пожал плечами.

Она не знала, что еще сказать. Немец сделал несколько шагов к ней:

– Поймите, это для вас превосходная сделка… Иначе всех вас расстреляют. По подозрению, видите ли. А расстреливать женщин мне доставляет мало удовольствия.

– По подозрению?

Он подошел к ней почти вплотную, пальцем приподнял ей подбородок и заглянул в глаза. Потом убрал волосы с ее лба, и ей при этом очень захотелось плюнуть ему в лицо.

– Вы же неглупая женщина.

– Это безумие, – сказала она и, отступив назад, наткнулась на столик. – Заявились непрошеным гостем в мой дом и требуете картину. Если бы об этом узнал мой муж, он пришел бы в ярость.

Он покачал головой, вернулся к картине и нежно провел пальцем по раме. А София лихорадочно вспоминала, куда она положила пистолет. Она знает это, конечно знает… каждый день о нем помнит, каждый час, но сейчас, как раз сейчас в голове было совершенно пусто.

– Нет, – сказала София.