– Меня уже несколько раз арестовывали, и выяснилось, что ФБР за мной наблюдало, – сказал Гарольд. – Ко мне подослали агента и предложили сделку. Хотели внедрить меня к «Черным пантерам». За каждого, кого с моей помощью удастся привлечь к ответственности, обещали заплатить по несколько тысяч долларов. Я отказался. – Он покачал головой: – Ненавижу войну!

Бетти тоже помотала головой, надеясь, что ей удалось выразить без слов свое отвращение к войне.

– Информатором я не стал; пришлось выбирать между армией и тюрьмой. Воевать я не хотел, угодить за решетку тоже не улыбалось. Я знал, что работы мне не видать, и подумал, что если завербуюсь, то хотя бы останусь на воле. Буду дышать свежим воздухом, читать книги. Понимаешь? К тому же мой старик сможет мною гордиться. – Гарольд поднял бокал и сделал большой глоток. – Начальную военную подготовку я прошел в Форт-Гордоне, Джорджия. Мне впервые удалось полетать на самолете. К январю семидесятого я уже был в заливе Камрань, на границе с Камбоджей. – Он побарабанил пальцами по столу, глядя в никуда. – Не знаю, видела ли ты фотографии этого места, там сплошь пальмы и песок. Мог бы выйти отличный курорт, богачи валили бы валом. – Он долил вина Бетти, потом себе. – Я начинал оружейным мастером в Четвертой пехотной дивизии. Мы чинили стрелковое оружие и патрулировали Девятнадцатую магистраль от Камбоджи до Куинена, искали тайники с провизией и боеприпасами. Поступали приказы: провести обыск одной деревни, потом другой.

– Тебе приходилось… – Бетти облизнула губы. Во рту пересохло, мысли перепутались. Ей столько всего хотелось спросить: за что Гарольда арестовывали перед беспорядками в Детройте, что происходило с ним в это время, не пострадал ли он. Как родители и братья отнеслись к тому, что он попал в Джорджию, потом во Вьетнам. Каково ему там пришлось, подвергались ли черные солдаты дискриминации, давали ли им самые опасные поручения и отправляли на передовую вместо белых – сама Бетти слышала всякое. Была ли у него подружка или даже жена – женщина, которая его любила и волновалась о нем. Бетти хотелось сказать, что она тоже сталкивается с несправедливостью и пытается с ней бороться. Она отпила вина и наконец собралась с мыслями. – И каково же это – быть солдатом во Вьетнаме?

– Хочешь знать, приходилось ли мне убивать? В упор я ни в кого не стрелял. – Гарольд фыркнул. – Такой ответ тебя устраивает? – Он поднял бокал, посмотрел в него и поставил. – Мне было страшно. До сих пор помню этот страх. Просыпаешься с ним, засыпаешь с ним же, и в промежутках он тоже с тобой. – Гарольд приложил ладони к лицу, провел ими от щек к ушам и обратно, словно умывался. – В последний месяц я вел амтрак – трактор-амфибию, на танк похож. Формально это не входило в мои обязанности, но людей не хватало. Мы подорвались на мине, взлетели в воздух. Это был… – Он помолчал, снова закрыв лицо руками. – Это был самый громкий звук в моей жизни. Нас с наводчиком отбросило в сторону, и на меня упали остатки амтрака – кусок металла, прямо на ногу. И он горел. – Голос Гарольда звучал ровно и безразлично. – Моя форма… моя нога тоже загорелась.