– Все в порядке, – кивнула Бетти. – Ты не сделала ничего плохого.

– Я могла бы сделать больше!

– Возможно, – согласилась Бетти. – Только для этого тебе нужно было знать, что происходит, а ты не знала.

– Если бы я проводила больше времени с тобой, то заметила бы.

Линетт Боббек, подростковое увлечение Джо, тоже пришла на шиву. Со школы она набрала сорок фунтов и выкрасила волосы в неимоверно вульгарный оттенок блонд. Как ни трудно в это поверить, ее старший сын учился на втором курсе Мичиганского университета.

Бетти отпила еще шнапса и поморщилась.

– Фу, что за гадость? Зубной эликсир, который делают в аду?

– Всего лишь корица. – Джо протянула руку, пошевелив пальцами, и Бетти передала ей бутылку. Джо отпила, скривилась, хватанула воздух ртом и охнула.

– Знаю. – Бетти посмотрела в темное небо, на котором из смога едва проступали звезды. – Ты будешь скучать по маме? Тебе ведь от нее здорово доставалось.

Джо снова выпила, закашлялась и передала бутылку Бетти.

– Нам обеим от нее доставалось.

Бетти кивнула. Каждый декабрь ей выпадал шанс понаблюдать за совершенно другими отношениями между матерью и дочерями в доме родителей Гарольда, всего в миле к югу от Альгамбра-стрит. Он был гораздо больше и роскошнее того, в котором выросла она. Гарольд с Бетти приезжали туда на Рождество. У Джефферсонов всегда звучала музыка и громкие голоса, витал запах чего-нибудь жареного или тушеного. Мать Гарольда, Ирен, души не чаяла в своих внуках. Она не скупилась на объятия и поцелуи и особенно счастлива бывала, когда брала на руки очередного новорожденного. Каждый год у ее детей случался какой-нибудь кризис – то финансовый, то в личной жизни. Мать Гарольда приглашала страдающего сына или дочь в свою комнату, садилась у трюмо и выдавала приказы, облеченные в форму советов. Пока нога Бетти не ступала в эту святая святых. Мать Гарольда держалась с ней вежливо, а к сыну относилась как к королю-победителю, стоило ему приехать домой. В честь него устраивали вечеринку, Лютер Джефферсон готовил знаменитую грудинку, которая коптилась двенадцать часов на заднем дворе, все дружно играли в домино и в карты, чему Бетти так и не смогла научиться. Она всегда чувствовала себя чужой, поэтому ела грудинку, играла с племянницами и племянниками, помогала с посудой и старалась не путаться под ногами.

– Я была не самым легким ребенком. – Джо сделала еще глоток. – Глядя на Лайлу, я понимаю, что чувствовала мама. Знаешь, я люблю ее до смерти, но иногда мне хочется выбросить ее в окно.

Бетти фыркнула.

– Такое впечатление, что бесить меня – главная цель ее жизни. Мама наверняка чувствовала то же самое.