– Чего делаешь? – не переступая порога, спросил чоновец.

– Донесение в штаб составляю, – бросив короткий взгляд на товарища, буркнул Аркадий.

– А чего хмурый такой?

– А чему радоваться? Бандиты нам хвост показали, и где они, мы не знаем, мужики недовольны – лошадей-то им не вернули. Вот и нет никакого настроения.

Проханов хитро улыбнулся, одной рукой немного сдвинул в сторону полу куртки, другой похлопал по торчавшей из-под нее бутылке и спросил:

– Как насчет того, чтобы его поправить, а?

– Нет, Матюх, – некогда мне, да и неохота.

– Ну, как хочешь, – не стал настаивать Проханов и закрыл дверь.

Аркадий снова склонился над бумагой и, известив командование о том, что банда Родионова в количестве 50-55 человек ушла от его отряда в глубь тайги, поставил под донесением свою подпись: комбат Голиков. Настроение после этого стало еще хуже – будто он расписался в собственном бессилии.

Убрав документ, Аркадий поднялся из-за стола, подошел к окну и увидел, что вышедший на улицу Проханов стоит напротив штаба и озирается по сторонам. Немного поколебавшись, он постучал костяшками пальцев по стеклу и, когда Матвей посмотрел в его сторону, жестом пригласил товарища вернуться…

Через несколько дней Аркадий покинул район Божьего озера, вместе со штабом перебравшись на берег Белого Июса – в село Соленоозерное. Конечно, расстояние до Ужура увеличилось почти вдвое, но так было удобнее контролировать ссыпные пункты и один из главных охраняемых его батальоном объектов – знаменитый курорт Шира. До него теперь было около тридцати верст, а не восемьдесят, как от Божьеозерной.

Спустя неделю Аркадий пришел к выводу, что перемена места ничего не изменила. Чоновцы гонялись по окрестностям за крупными бандами Соловьева, Кулакова и шайками помельче, но те были неуловимы. Стоило разведке донести о появлении повстанцев в том или ином пункте, он поднимал отряд и впереди всех мчался в нужном направлении, но бандитов там словно ветром сдувало. Проскакав порой не один десяток верст, чоновцы ни с чем возвращались обратно.

После очередной такой безуспешной вылазки, случившейся накануне Пасхи, Аркадий чувствовал себя совершенно разбитым. Он без сил рухнул на кровать и уткнулся головой в подушку. В его висках бешено пульсировала кровь, сердце колотилось с такой же яростной силой, кулаки нервно сжимались. Ему хотелось то кричать во весь голос, то плакать как маленький ребенок, то биться головой о стену…

В дверь постучали. Аркадий не желал никого видеть, но ответил: «Войдите» и поднялся с кровати. В комнату заглянул Проханов, за ним виднелась вихрастая голова местного казака Захара Белых, позади которого было двое или трое чоновцев. Все разом завалились к нему.