– Теперь министр погиб.

Наступила тишина. Вошли Лерма и Сандоваль. Первый казался взволнованным, а другой мрачным.

– Прошу прощения у Его Величества и высокого совета, что заставил ждать, – сказал он, раскланиваясь.

В собрании послышался ропот. Лерма, посмотрев на членов, продолжал:

– Мою карету остановили, и народ бросал в нас каменьями, об этом я прежде всего желаю объясниться с вами. Скажите мне, кто изобрел эту молву?

– Довольно! – прервал король. – Мы знаем, что об этом думать.

– Как, Ваше Величество! – вскричал Лерма с негодованием. – Что вы хотите сказать?

– Я хочу сказать, – отвечал король с некоторым смущением, – чтобы об этом здесь не было речи… есть другие более важные и действительные проступки и ошибки.

Голос короля ослабел от волнения, но в глазах всех неудовольствие монарха выразилось так сильно, что министр упал духом.

– Я с почтением жду упрека, Ваше Величество, – сказал Лерма.

Король, посмотрев на некоторые бумаги и стараясь укрепить голос, сказал:

– Вся Европа теперь против нас. Правда ли это?

– Правда, Ваше Величество, – отвечал министр.

– Говорят, что французский король собрал сильное войско, более шестидесяти тысяч пехоты, и что он сам будет предводительствовать им? Я думаю, что это пустой слух.

– Нет, Ваше Величество, это правда.

В собрании послышался ропот.

– Говорят и даже уверяют, что на Ломбардию уже сделано нашествие и что герцог Савойский готов напасть на нас. Верно ли это?

Герцог смешался; но Филипп, заметив это, повторил громко вопрос:

– Совершенно справедливо, – отвечал министр.

– А так как нам до сих пор это было неизвестно, то мы полагаем, что министр принял все меры, чтобы поддержать честь Испании. Скажите нам, сколько у нас вооружено кораблей? Сколько полков готово к походу?..