— А сына, товарищ капитан, надо эвакуировать. Рана не опасная, но по общему состоянию он не может оставаться в строю.

— Тебе виднее, — как-то безразлично сказал комбат.

Его занимала судьба танка, которого он упустил сам. «Не ушел, значит... Молодцы лободинцы!» — Невзоров ясно представил себе, как, опомнившись, раненый гранатометчик из роты Лободина сослужил последнюю службу: лег со связкой гранат под танк. А может, сам танк наехал на него, и тогда уже мертвый солдат ударил по врагу своей последней смертной силой!

— Коней-то ведь нет. На чем же поедут твои раненые? — проговорил комбат санинструктору, вернувшись к реальности положения. — Никиткин конь, Белякова и мой идут под орудие. Нет коней!

— На нет и суда нет, — озадаченно, совсем не по-военному, ответил санинструктор. — Так пойдут, кто на ногах. А с тяжелоранеными сам побуду, пока вы там с колонной не разделаетесь, — и санинструктор стал собирать в дорогу тех, кто мог передвигаться. Таких нашлось лишь четверо: связной Никитка, наводчик Сивашов, почему-то отказавшийся ехать на повозках с первой партией раненых, ездовой Леша Огарьков и молодой заряжающий Титков. Старшина Орешко тоже было поднялся идти, но его забил кровяной кашель — пуля навылет пришлась ему в грудь, и он отмахнулся от своей же затеи — искать лазарет пешком.

Солдаты, кто как, простились со своими ранеными товарищами, ушли к лошадям и орудиям. Оттуда молча, с внутренней жалостью стали ждать, как будет прощаться отец с сыном. Комбат обнял каждого солдата, пожал руки и сказал:

— Возвертайтесь скорее в батарею. Дел еще много у нас, ребята... А ты, Сивашов, носа не вешай, мы к тебе после войны всей батареей нагрянем! — Комбат еще раз обнял наводчика и поцеловал сына в глаза, в щеки, в губы, защемил пальцами нос. Выжал мокрость из носа, нарочито и всевидно отер руку о полу шинели: — Мне чтоб без этого самого, понял?

Солдаты в лад шутке всей батареей грохнули ободряющим смехом. Никитка засмущался и толкнул отца от себя:

— Ну тебя-яа! — поправил автомат и приложил кулак к каске, вытянув лишь два пальца.

— Это что за фюрер нашелся? Ну-ка, попрощайся с артиллеристами по всей форме, — строго приказал отец, но улыбка еще оставалась на губах.

Никитка переложил из правого кулака в левый свой осколок и с мальчишеским фарсом отдал честь солдатам.

— А тут что у тебя? — Комбат с любопытством разжал Никиткин кулачок и извлек корявый, сизый осколок — Не похваляйся, не забава для тебя эта штука. Ты — солдат Невзоров! — комбат не в шутку нахмурился и отшвырнул осколок в сторону.