От внимания Бэрлея не ускользнуло, что Кингтон о чем-то шепчется с лордом Лейстером, и хотя последний не пользовался симпатией Бэрлея, он все же боялся, что разгневанная Елизавета сделает какой-нибудь жестокий поступок по отношению своего любимца, а затем, раскаявшись в своей жестокости, с удвоенной силой начнет мстить Сэррею, которому Бэрлей покровительствовал. Кроме того, Бэрлей был очень тонким дипломатом и решил, что какой бы оборот ни приняло дело, для него во всяком случае будет выгодно сыграть роль посредника между королевой и любимым ею человеком.

От зоркого взгляда Бэрлея не укрылось, что Лейстер как будто начал колебаться в чем-то под влиянием слов Кингтона. Верный слуга убеждал своего господина сказать королеве, что он позволил ему, Кингтону, увезти Филли и жениться на ней, что он умышленно обманул Брая и Сэррея, для того чтобы убедиться, до каких размеров дошла ненависть к нему его бывших друзей.

– Королева все простит вам, – шептал Кингтон, – если вы ей скажете, что увезли Филли для того, чтобы отомстить лорду Сэррею и сэру Браю, а затем выдали замуж увезенную девушку за своего слугу. Если же вы сознаетесь королеве, что Филли – ваша супруга, она велит казнить вас, так как найдет, что вы совершили величайшее преступление, домогаясь ее руки, в то время как уже были женаты.

– А если королева пожелает видеть Филли, чтобы узнать от нее правду? – с тревогой спросил Лейстер.

– Она не найдет ее! – уверенно ответил Кингтон. – Если она даже и найдет, Филли согласится на все, лишь бы спасти вас. Положитесь на меня, и я вам ручаюсь за успех.

В эту минуту Лейстер взглянул на королеву, которая продолжала разговаривать с Бэрлеем. Елизавета недоверчиво следила за ним, и выражение ее лица было так грозно, что Лейстер потерял надежду на то, что она когда-либо простит ему. Стоило ли ему в таком случае идти на новую ложь, выставлять себя в глазах Филли мошенником? Для чего все это? Чтобы всеми ухищрениями спасти свою жизнь и затем быть изгнанным из пределов Англии вместе со своей женой? Раз уже все было потеряно для него, то не лучше ли сказать королеве всю правду, а затем ждать приговора? Возможно, что Елизавета пожелает казнить его, но вместе с тем легко допустить, что она ограничится лишь презрением к нему и временным изгнанием. Во всяком случае, он останется тогда честным человеком во мнении Филли и не потеряет уважения к себе.

Лейстер уже решил было сознаться королеве в своем преступлении и не отягчать своей совести новой ложью, но вдруг вспомнил о Сэррее и ужаснулся. Если бы он, Лейстер, сознался во всем Елизавете, он дал бы возможность Сэррею восторжествовать. Ведь последний может оказаться его счастливым соперником и, уничтожив своего бывшего друга, явиться утешителем Филли!