После окончания съёмок они сидели у бассейна, потягивая холодное пивко с чувством выполненного долга. Это был удивительный вечер, и солнце плавно катилось под горочку, разметав по небу лимонного цвета облака. Я подсел к ним из любопытства и краем уха прислушивался, о чём говорят московские небожители. Актёры никогда не говорили о высших материях — чаще всего они затрагивали самые простые житейские темы или перемывали косточки общих знакомых. Вне площадки творческий процесс никогда не обсуждался, а ещё я понял, что они категорически не смотрят фильмы, в которых снимались. Надо полагать, это причиняло им массу неприятных эмоций.

Тени становились всё длиннее, а разговоры — всё короче. В какой-то момент мне показалось, что им даже выпивать лень (что было мало вероятно). Они были похожи на кошек, разомлевших на солнце. Юра был особенно молчалив и, опустив пышные брови на глаза, задумчиво смотрел вдаль. Что-то беспокоило режиссёра — то ли отснятый материал, то ли какие-то жизненные обстоятельства; и пена уже давно осела в бокале, и Дима его о чём-то спросил, но он даже не повернул головы в его сторону… Он был далеко.

Потом принесли два флакона белого «Шабли» и запотевшую бутылку «Абсолюта». Народ слегка оживился — дамы защебетали.

— Леночка, а ты что будешь пить? — спросил Карапетян у моей жены.

— Водки хочу, — ответила она, а Лариса посмотрела на неё удивлённым взглядом.

В тот вечер Литвинова была чертовски хороша: её глаза были яркими и сочными, как холодное небо перед закатом. Она куталась в толстый вязанный жакет, иногда шутила, иногда смеялась, но в основном многозначительно молчала, красивым движением головы откидывая прядь волос. В какой-то момент мы встретились взглядами — я подумал: «А ведь она влюблена, потому что такие глаза бывают только у влюблённых женщин. Интересно, кто этот счастливчик?» — и покосился почему-то на Юру, но не поверил в такую возможность. — «А может, это Андрюша Варнава, с которым она постоянно флиртует и любит пошушукаться наедине? Навряд ли. Он слишком молод и каждую ночь долбит за стенкой Анечку. Как стахановец, её долбит». — Я перевел взгляд на Валуева. — «Или это Саша? Не может быть. Он смотрит на женщин холодными рыбьими глазами. Митя волочится за каждой официанткой и ведёт себя как шут гороховый. Коля — педераст. Я для неё — вообще никто. А может, она поправила на море свои расшатанные нервы и обрела покой? А может, просто бабье лето?»

Когда все выпили, Лариса спросила Лену:

— А ты не хотела бы жить в Москве? Работать на лучших площадках? Зарабатывать реальные деньги?