Я не могу понять, откуда берётся любовь и как она зарождается в такой каменной башке. Что является пусковым механизмом самого удивительного явления в нашей жизни? Мне кажется, что любовь имеет сакральное происхождение и даётся свыше. Навряд ли существует полиморфный признак любви на уровне нуклеотидной последовательности ДНК, и тем не менее это чувство свойственно всем, а потребность в любви является высшей человеческой мотивацией.

Я не помню, как разгорелся этот спор, но протекал он именно в таком ключе:

— Не верю! — крикнул режиссёр и добавил с некоторым раздражением: — В наше время искусство определяет сознание, а значит — бытие человека. Мы решаем, что является правдой, а что является кривдой. Мы учим вас любить и ненавидеть, и только в кино вы находите истинные примеры для подражания. Герои или антигерои появляются уже потом, но вначале они проходят обкатку в кино.

— Да все твои жалкие актёришки не стоят даже мизинца любого из моих ребят! — парировал Паша. — Твои клоуны лишь пытаются изображать, но по сути не являются героями! Любой из моих парней мог бы послужить примером для твоего Сашеньки или Димочки! Они бы и хотели быть такими, да не могут, потому что слабаки! А на войне… Да что там говорить! — Он махнул рукой и схватился за бутылку Chivas.

— Ой, Паша! Ты меня не зли! — орал Юрий Романович; его лицо распухло и побагровело. — Твои отморозки сбились в стаю и кушают нормальных людей! Где тут геройство? Ты не заметил, дружок, что герои всегда поодиночке? А вот мерзавцы легко находят себе подобных, потому что их как грязи. Я заметил это ещё в школе, в пионерском лагере, в армии… В этих советских институтах зарождались будущие группировки. Там формировались законы волчьей стаи.

— И что в этом плохого? — спросил Паша. — Одиночки не выживают в обществе. Мы социальные животные. Армия — это тоже стая. Государство — стая. Семья — это маленькая стая.

— Да пошёл ты! — крикнул Юра. — Я не животное! Я человек! Я индивидуалист! Я не хожу строем и не бегаю в стае! И мне с вами не по пути!

— Что ты орёшь, как будто тебя трамваем переехало? — пытался угомонить его Паша. — Это же обычное дело… Мы просто делимся мнениями под рюмочку вискаря. Ну что ты, Юрок? Успокойся. У тебя вон даже глаз дёргается.

Я сидел чуть поодаль, под зонтиком, потягивая прохладное пивко, и блаженно улыбался.

— Да не трогай ты меня! — капризничал Юра, когда председатель пытался погладить его по головке, и с ненавистью отталкивал его руку.

Потом я подошёл к ним и пожелал доброго вечерочка. Они тоже поздоровались со мной.