Аня играла со мной, не понимая, что это совершенно бесполезно. Она резвилась, восторженно хохотала, набирала в ладошки воду и подбрасывала над головой.
— Ну что ты там застрял?! Снимай штаны — плыви ко мне! — кричала Анюта; сверху на неё сыпались «бриллианты», и в лунном свете, как на рентгеновском снимке, через кожу просвечивал белый скелет.
— Вода холодная, — отнекивался я, хотя ночка была удивительно тёплой.
И вот она выходит из моря, ломая стройные ножки о каменистое дно, а я в это время сижу на корточках и любуюсь явлением современной Афродиты. Она подходит вплотную — я вижу её гладко выбритый лобок и мокрые ляжки. Она опускается передо мной на колени и целует в губы — мы валимся на камни, которые ощутимо врезаются в мою спину. При этом я чувствую исходящий от неё терпкий запах вожделения в купе с алкогольным амбре. Сочетание этих ароматов возбуждало меня с первых дней половой жизни, но именно в тот момент я испытал отвращение, хотя продолжал по инерции облизывать её скукоженный от холода сосок. Потом я спустился чуть ниже и почувствовал, как натянулись мышцы её живота, — она выгнулась, встала на мостик, и лобок её оказался у меня практически перед носом.
— Поцелуй меня… — сказала она прерывисто, хриплым голосом, переходящим в шёпот, и рука её властно легла на моё чело; кульминационное
— Что ты сказала? — спросил я, хотя прекрасно понял, на что она меня подбивает.
— М-м-м-м, — промычала она, словно голодная корова, и крикнула со злостью: — Поцелуй мою
— Я не глупый, — сказал я, состроив обиженную физиономию. — Я брезгливый. Ко всему прочему в тюрьме мне дали понять, что это западло.
Она тихонько скрежетала зубами, находясь в каком-то невменяемом состоянии.
— Я даже понятия не имею, как это делается, — нудно моросил я, а она вдруг закинула мне ногу на плечо и попросила дрожащим голосом:
— Хватит болтать!
«Не-е-е, так дело не пойдёт», — подумал я, сбрасывая её с небес на землю.
— Что с тобой? — встрепенулась Анюта, когда я отодвинулся от неё и начал смотреть в даль, обхватив колени руками. — Ты что, обиделся? Ну не хочешь делать куни — не делай. Я же не заставляю тебя. Ты такой странный!
Я ничего не ответил.
Моё молчание являлось продолжением той тишины, которая воцарилась в мире. Всё замерло в полном безмолвии: и бледно-голубая луна, и мерцающие звёзды, и невесомые облака над кромкой горизонта, и даже волны на поверхности моря…
Железобетонные сваи и чёрный проржавевший тельфер отбрасывали длинные тени, создавая иллюзию апокалиптического сюжета. Лодочная станция и пляжные постройки напоминали в сумерках оборонительную береговую линию. Рябая штукатурка, казалось, была испещрена пулемётными очередями. Узкие окна с решётками напоминали бойницы.