Ирина пыталась мне что-то говорить, но я ничего не слышал, а был всецело поглощён этим зрелищем. Отвратительные сцены унижения сестёр возбуждали во мне тошнотворное разочарование: «Что они делают? Словно с цепи сорвались и жгут сегодня по полной, на зло своим надоевшим мужьям и вопреки той скучной, беспросветной жизни, которую они влачат дома», — и одновременно ложилась поверху какая-то безотчётная мстительная радость: «Да гори оно все огнём!»

Я не мог оторваться от этого зрелища, — иногда уродство бывает более привлекательным, чем красота, — девицы, спотыкаясь и ломая каблуки, забираются на сцену и начинают танцевать зажигательный канкан, высоко задирая толстые ляжки и показывая всему миру свои дешёвые труселя, а вокруг толпятся бандиты, глумливо улыбаются, хлопают в ладоши, и на их мордах написано предвкушение.

«Неужели, — подумал я, — эти несчастные дуры не понимают в пьяном угаре, с кем они связались и что им сулит эта ночь?»

— Ты посмотри, как твои девчули разбушлатились, — промурлыкала Аня, внимательно наблюдая за происходящим. — Ну прямо розы — среди навоза.

— Сегодня по рукам пойдут! — восторженно воскликнула Ирина, а я уловил в этих эмоциях некую солидарность, или даже оправдание для себя: мол, не одна я такая, все мы, бабы, шлюхи, но я по сравнению с ними — сущий ангел.

— Эдуард! Не жалко девочек-то? Кто их спаивал? — спросила Аня.

— Спаивал для себя, а танцуют другие, — подхватила Ирина.

Я ничего не ответил — демонстративно отвернулся от них, вспомнил со злорадством, как эти ханжи назидательным тоном и свысока разговаривали со мной, как смотрели на меня удивлёнными цыплячьими глазками… «Не хотели со мной водку пить? — поморщился я. — Так вас сегодня досыта хуями накормят». Мне совершенно не было жалко этих взбесившихся нимфоманок.

Я вспомнил с кривой ухмылкой их аристократические манеры: оттопырив мизинчики, держали бокалы; щипали нарезку, словно райские пташки; цмыкали шампанское — губки трубочкой; мило щебетали о всяких светских глупостях, — и вот на тебе, такая жёсткая порнография в их исполнении. Я пытался их оправдывать: «Все бабы — шлюхи. Все слабы на передок, и уж тем более пьяная звезда себе не хозяйка. Стоит ли кого-то ревновать? Стоит ли оплакивать очередную загубленную душу?» — но мне было обидно за самого себя, за мои наивные иллюзии, за то что я оказался таким глупцом: смешно сказать, но я завидовал их мужьям. Где они сейчас эти мужья? В какой заднице?

Я старался не смотреть туда, но мои соседки восторженно комментировали происходящее:

— О-о-о, куда её понесло? На шест полезла!