— А вас куда понесло, молодые люди? — строго спросил он.

В руке у него шипела и щёлкала рация, а потом раздался знакомый голос: «Девятый! Девятый! Что там за блядство на четвёртом?! Какая-то девка носится по этажу в одних туфельках! Приём». — «Пятый! Это афганцы развлекаются. Каких-то проституток притащили в номер. Приём». — «Сделай замечание! Что за хуйня?! Приём». — «Спасибо за доверие, но я один не пойду. Они пьяные в уматину. Приём».

— Мы решили прогуляться к морю, — ответила Аня.

— А что… у нас комендантский час? — спросил я заносчивым тоном.

— Да н-е-е-е… Просто будьте осторожнее, а то за этот ход уже трое пьяных потонуло, и все — ночью… Представляете? — миролюбиво ответил охранник, нараспев, с кубанским «ховорком».

— Мене сдаётся, — молвил он, изобразив на своём круглом лице детский испуг, — что их хто-то топить.

— Да мы не будем купаться, — успокоила его Анюта.

— Ну и добре, а то я боюсь утопленников. В прошлый раз Калухин как харкнет: «Бери его за нохи, урод!» А я ни то что прикоснуться, я на него посмотреть боясь. Разбухший весь, серый, на холове водоросли. Ужас какой-то!

— Да что Вы говорите?! — воскликнула Аня и сложила ручки домиком.

Я не мог слушать эту глупую болтовню. Моя мизантропия в тот вечер достигла своего апогея: люди не просто раздражали, а вызывали у меня приступы идиосинкразии; внутри как будто раздувался и опадал тошнотворный склизкий пузырь, сдавливающий моё сердце. В тот момент мне хотелось оторваться от навязчивого преследования Анюты и я очень пожалел, что взял её с собой. Я уходил быстрым шагом, а она торопливо стучала каблуками у меня за спиной и уже издали крикнула охраннику: «Если не вернёмся у утру, вызывайте водолазов!» — и радостно хихикнула.

Я спросил её:

— Как ты будешь спускаться к морю? Там дорога для тебя непроходимая — сплошные камни.

— А пойдём через туннель, — предложила она.

— Это надо километр до «Кубани» тащиться по трассе.

— А мы что… куда-то торопимся? — спросила она с заискивающей улыбкой.

— Ну пошли, — сказал я безразличным тоном.