— Ты о ком?

— Иногда она отпускает, — продолжал я, — и ты летишь, летишь, куда хочешь, как тебе кажется… А потом, хуяк, потянула назад, и ты, как воздушный змей, ломаешься пополам и падаешь на землю. Свобода — это иллюзия. Самообман. У каждого есть хозяин.

— О чём ты там бормочешь? — с лёгким раздражением спросила Марго.

— О любви…

— О какой любви?! — возмутилась она. — Не порти мне статистику!

— Такие, как ты, никого не любят, — закончила она шёпотом.

— Ну вот, началось! С какого рожна ты делаешь такой вывод?

— Ты слишком красив и умён, чтобы кого-то любить, кроме себя, — спокойно ответила Марго.

Я пристально смотрел на неё, а она смотрела вдаль. На кухне сгущались тихие сумерки. В углу тоскливо завывал холодильник. На площадке соседнего дома детишки играли в футбол; удары резинового мяча и звонкие их голоса отражались гулким эхом и врывались в открытое окно. Прохладный ветерок ласково шевелил занавеску. Где-то у соседей часы с курантами пробили восемь раз, после чего я спросил Марго:

— Андрюха когда приедет?

— Он сегодня не приедет, — ответила она, и мы снова замолчали.

Бывает такое молчание, которое сбивает сердечный ритм, — молчание, от которого закладывает уши, молчание, которое пролегает между людьми бездонной пропастью. Такое молчание хуже крикливой ссоры, хуже драки.

Когда люди перестают трепаться и замолкают, именно тогда приходит понимание, насколько они близки или далеки друг от друга. Мы с Марго были в тот момент совершенно чужими, как случайные пассажиры в купе поезда. Даже дядя Ваня за полчаса общения, пока не кончилась водка, стал понятным и родным, но Марго давила на меня своим упрямым молчанием. Её брутальная энергетика, словно чёрный дым, заполнила всё пространство кухни, всю квартиру, весь городок… Мне постоянно казалось, что она вот-вот схватит со стола бутылку и размозжит мне череп.

— Ритуля, не злись на меня, — жалобно попросил я. — Пойми меня и прости. Всё в твоей жизни будет ништяк. Ты ещё совсем молодая.

Она ничего не ответила — она упрямо ждала.

На стене, рядом с дверным проёмом, вспыхивал и угасал лимонного цвета прямоугольник. Солнце уходило за угол противоположного дома, и эта проекция заката становилась всё меньше и меньше, пока не превратилась в тонкую рдеющую полосу.

Марго постепенно погружалась во тьму — такая же загадочная и не сулящая ничего хорошего, как Пандора. В сумерках у неё было зловещее лицо с тёмными провалами вместо глаз и квадратными скулами. Именно в тот момент я почувствовал, что она хранит в себе какую-то страшную историю и скрывает её от всех.