— Андрюха! Ты что ли?! — услышал я за спиной знакомый насмешливый голос.

Я нехотя повернулся — это был мой случайный собутыльник Дёма, с которым мы выпивали у неё во дворе перед моим отъездом; с ним тогда было ещё двое отморозков — Рафа и Володя. Я очень хорошо запомнил эту компанию, как и всё что было связано с Татьяной.

— Вы ошиблись, молодой человек, — ответил я, а он насмешливо покосился на букет, который я опустил головками вниз; два нежно-белых лепестка упали на бетонный пол. — Меня зовут Иннокентий.

Он широко оскалился, явив миру свои редкие, чёрные, прокуренные зубы, — его красивое порочное лицо исказила ехидная гримаса, и он медленно провёл ладошкой по своему выбритому черепу. Я ещё в прошлый раз заметил, что он постоянно гладил себя по голове и при этом блаженно улыбался, — по всей видимости, любил себя неимоверно.

— Да мне без разницы, как тебя на самом деле зовут… Ты же к Таньке пришёл?

— Ну допустим. — Я напрягся и приготовился слушать.

Я знал, что этот человек не может принести благую весть: не для того он появился в этом навязчивом нарративе.

Это была картина великого импрессиониста — огромный холст, в рамках которого я видел с самого начала только смешение цвета и формы, переплетение каких-то непонятных разорванных линий…

— Так вот, — продолжил он, — где-то полтора часа назад она уехала с пацанчиком на белой «десятине», тонированной в хлам, с обвесами и спойлером… Кстати, не первый раз вижу его у нашего подъезда.

— Ты уверен? — спросил я.

— Такую тачку трудно не заметить.

— Когда он появился?

— Точно сказать не могу… Недельки две гоняет, по-моему.

Я долго не мог понять сюжет этого холста, но когда прошло некоторое время и я отдалился от этих событий, потеряв к ним живой интерес, то увидел картину не фрагментарно, а целиком, и вот тогда я поразился хитросплетению сюжета и гениальности замысла. Кто он — этот художник, создающий подобные холсты? Неужели его настолько интересует судьба каждого человека на этой земле? Трудно поверить, но это факт: любая сюжетная линия прописана мастером, поэтому случайностей в этом мире не бывает.

Мои ноги тут же стали ватными и желудок скрутила такая боль, как будто я шарахнул стакан соляной кислоты. В одно мгновение мне стало очень плохо, даже в глазах потемнело, и меня чуть не вырвало прямо на Дёму… В далёком прошлом я не мог предположить, что когда-нибудь буду настолько — на физиологическом уровне — зависеть от какого-то мало знакомого человека, с которым даже не буду состоять в кровном родстве. «Что это — высшее проявление любви или зависимости?» — подумал я.