Я достал из кармана пачку денег (там было рублей триста) и отслюнявил ему полтинник.
— На… Нажрись сегодня за нас двоих… Тебе завтра ещё на пивко хватит.
— Огромный респект и уважуха! — радостно воскликнул он, и купюра тут же исчезла в его потной ладошке; он смотрел на меня как преданный пёс и только хвостиком не вилял.
— У меня к тебе будет маленькая просьба, — ласково промурлыкал я, состроив самую добродушную на свете физиономию.
— Ага… От души, бля… — ответил он, приложив руку к сердцу.
— Увидишь Таньку — пожелай ей огромного счастья… И попроси, чтобы она мне больше никогда не звонила и забыла дорогу на Матросова. Хорошо?
Он кивнул головой. Я протянул руку, и он сунул мне свою вялую влажную ладонь — я крепко её сжал, да так что затрещали его тонкие пальчики.
— Ты всё запомнил? — спросил я, не отпуская его руку.
— Да, — сдавленным голосом ответил Дёма.
Когда я выходил из подъезда, во мне звучала только одна мысль: «У меня никогда не будет хозяев. Никогда! Я — свободный человек! Я никому не подчиняюсь и никому не должен. Надо мной нет никого, кроме Бога одного». Последняя цепь разлетелась на куски за моей спиной, когда захлопнулась железная дверь и я увидел над городом алый закат, запутавшийся в ветреных облаках. Ненастье отступило.
31.
А потом пошли серые безликие будни: это когда дни сливается в один сплошной поток, это когда не помнишь, что было вчера, и уж тем более не помнишь, что было на прошлой неделе. Жизнь праведника скучна и пресна, как перловая каша, ибо всё, что приносит человеку наслаждение, греховно или губительно для его здоровья.
Чтобы окончательно усмирить свою плоть, я перестал употреблять мясо, бросил курить, совершенно отказался от секса и даже избегал легкого флирта с противоположным полом, хотя на работе появилась молоденькая практикантка из «политеха» по имени Маша, — она слушала меня, открыв рот, и смотрела на меня преданным взглядом, как на бодхисатву. Она смущала меня короткими юбками и обтягивающими джинсами. У неё была ангельская внешность и светло-русая коса до самой попы. Она была любознательна и не глупа в свои девятнадцать, но я не мог даже прикоснуться к ней: всё затмила ужасная Сикомора, во всё запустила свои бесконечно длинные корни.
Так начиналась полоса безбрачия в моей жизни, которая продлится около пяти лет. По началу меня это беспокоило, но через год я пойму, что именно чувственная любовь явилась для меня триггером наследственных психических отклонений. Когда в твою жизнь приходит женщина, то вместе с любовью она приносит