Все эти мысли пришли на ум Николя Бютену.

А потом он вспомнил, что советник Феро обещал ему сто тысяч франков.

— Да я и правда рехнулся! — сказал он вслух.

Все вернулось на свои места. Человек, замученный было совестью, вновь обрел хладнокровие и присутствие духа, некогда сделавшие из него храброго разбойника.

"Если уеду, — подумал он, — то сам на себя донесу.

А если останусь — кто посмеет донести?"

Рассуждение было вполне логичным.

Кроме того, Николя Бютен любил жену.

"Нет, — подумал он, — никуда я не поеду".

И он сошел с холмика, подобрал узелок и ружье, и опять зашагал к дому.

Правда, подойдя к садовой ограде, он приостановился.

Ему пришла в голову мысль:

"А вдруг свояченица жене все рассказала?"

При этой мысли волосы у него опять встали дыбом.

Но едва ли мизе Борель решилась бы так в первую же минуту разбить сердце сестры. Да и как знать: а вдруг мадам Бютен вовсе еще не очнулась и совсем не знает, что муж ее ушел?

И Николя Бютен решился.

Он перескочил через изгородь и вошел в сад.

Вдруг на шорох его шагов по гравию отворилось окно.

Было еще темно, но первые неверные лучи рассвета скользнули по вершинам гор и стало можно что-то разглядеть.

Николя увидел в окне встревоженное лицо жены.