– Мне все равно, где жить, лишь бы быть вместе, – говорит она.

– Если мы в скором времени ничего не найдем, ты захочешь взять свои слова обратно.

– Как бы то ни было, – с умным видом заявляет Ливи, – можешь поставить на кон свою жизнь, что мы жили в местах и похуже.

Магда с Ливи смеются, но Зигги сохраняет серьезность.

– Ливи Меллер, ты единственный человек, отпускающий шутки по поводу жизни в концентрационном лагере.

– Зигги, она не шутит, – произносит Магда, и он выдавливает из себя улыбку.

– Так или иначе, в качестве последнего прибежища я могу обратиться к своему другу Саадию Масуду, у которого есть небольшая ферма с несколькими постройками неподалеку от города. – Зигги вздыхает. – Могу спросить, есть ли у него пустующая хибарка.

– В Биркенау пустующая хибарка была бы пределом мечтаний, – говорит Ливи с огоньком в глазах.

За неделю до свадьбы Ливи и Зигги показывают единственную пустующую постройку на ферме Саадия.

– Здесь я в холодные ночи держал коз, – с ухмылкой произносит он.

Ливи не волнует, что он араб. Она приехала в Израиль с надеждой в сердце, а этот человек предлагает им жилье. Для Ливи он друг.

Она заглядывает внутрь. В хибарке нет окон, и в одной стене осталось отверстие для входа и выхода коз.

– Мы можем прибраться здесь, и у меня есть небольшая газовая плита. Поблизости есть водопроводный кран, и вы можете пользоваться ванной комнатой в нашем доме. Вам решать, но, если захотите, хибарка ваша.

– Что скажешь? – сморщив нос, спрашивает Зигги.

Ливи слышит в его голосе сомнение – это жилье хуже, чем он себе представлял.

Ливи вздыхает, но при этом улыбается:

– Как и говорила, я жила в менее приятных местах. Можем сделать уборку, и здесь достаточно места для кровати. В хорошую погоду можем есть на улице.

– Ты уверена? – Зигги удивлен.

– Знаешь, я не стала бы здесь жить одна. Если я страдаю, то и ты тоже. Так что нам обоим какое-то время придется потерпеть.