Калла хотела задержать отца, сделать все возможное, чтобы он остался с ней, но знала, уже когда его клали на носилки и поднимали в машину, что он сделал свой выбор. Миг, которого она так боялась, наступил, и она ничего не могла поделать. Она взяла отцовскую руку, сплела свои пальцы с его пальцами и держала, пока его устраивали в «скорой». Потом влезла следом, села с ним рядом, надеясь, что если она не отпустит его руку, то сможет вытащить его обратно.

«Скорая» мчала по улицам Саут-Филли, в окнах промелькнул Театр Борелли.

– Папа, мы только что проехали театр.

Отец не шевельнулся, и глаза Каллы наполнились слезами.

– Я помню каждую твою постановку. Мы можем их все возобновить. Мы поставим новый спектакль, из тех, что ты никогда не ставил. «Цимбелин», например. Я знаю, это не лучшая его пьеса, – заплакала Калла, – но если кто и может возродить ее и сделать самый лучший спектакль, то только ты. Не покидай меня, папа.

«Скорая» въехала на больничный двор. Дверцы моментально распахнулись, Сэма вытащили из машины и покатили в больницу, мимо медсестер и регистратуры, в комнатушку, набитую сестрами и врачами. Калла наблюдала за их совещанием, пока добрая нянечка не приобняла ее и за руку не вывела в коридор. Калла бросила прощальный взгляд на отца, на его раскрытые ладони, будто принимавшие неизбежное.

Ники стоял у седана, припаркованного в переулке позади Театра Борелли, и аккуратно расправлял на вешалке мундир, в котором недавно изображал посла Гуардинфанте. Насвистывая, он взбежал по ступенькам на крыльцо служебного входа, но дверь оказалась заперта. Раздосадованный Ники с костюмом в руках обогнул здание и вошел в фойе через главный вход. Роза Де Неро сидела на своем насесте в будке кассы, прихлебывая кофе и читая газету.

– Роза, как делишки? – бросил Ники на бегу, не ожидая ответа.

Роза вышла из будки и окликнула его:

– Ты разве не слышал?

– О чем не слышал?

– Сэм Борелли умер сегодня утром.

У Ники перехватило дыхание.

– Как это случилось?

– Калла нашла его на заднем дворике. Он пытался установить навес. Упал, наверное. Сказали, у него был инсульт. Калла отвезла его в больницу. – Роза окинула взглядом фойе. – Теперь театру конец. Все. Пока мистер Борелли был живой, у нас был шанс. А теперь нам не выкарабкаться.

– Роза, не каркайте!

Ники толкнул стеклянную дверь и вышел наружу. Старая, хорошо знакомая печаль начала расползаться по всему телу. У горя свои сосуды, свои вены и капилляры, проникнув в сердце, горе обязательно захватит организм целиком. А ведь он собирался навестить Сэма, пообщаться с ним, спросить совета, но вместо этого с головой окунулся в события, не имевшие никакого значения. Сэм Борелли имел значение, а теперь, как и все мудрецы в жизни Ники, он ушел навсегда.