— Это чтоб гадов мог собирать? — спросила Ганна.

— Угадала.

— Оксана! — окликнула хозяйку с другого края стола толстущая казачка. — У моей снохи груди, как колеса на арбе, а молока нет. Орет мальчонка с голоду. Чего делать-то?

— Будто сама не знаешь! Буркун белый надо пить! От буркуна даже корова молоко дает.

Посыпались советы. Вспомнили, как рожали первенцев. Каждая про свое спешила рассказать: у одной грудь не брал, другая отучить от груди никак не могла. Кто охал, вспоминая рожу, кто учил, как рожу заговаривать.

— Про Свитязь-озеро никто не слыхал? — спросила Оксана кумушек.

— Это где такое?

— Да будто возле Люблина.

— А чего там?

— Говорят, рыбаки вместо рыбы колокол изловили.

— Колокол?

— Колокол!

— Откуда же он взялся? Церковь, что ли, там сквозь землю провалилась?

— Про то не говорят, откуда взялся. А вот взялся, и все! В сеть попал. Рыбаки его из воды подняли на лодку и стали думать, куда девать. Одни говорят — в церковь отнесем, а другие — в корчму.

— И чего?

— А ничего! Только про корчму помянули, колокол ухнул в воду и на дно ушел.

— Не простой, видно, тот колокол был.

— Еще бы простой! Это не бубенец для козла — колокол, святая вещь.

— Неспроста все это, — сказала толстущая казачка. — К бедствию.

— Довольно с нас бедствий, — перекрестилась молчавшая все время Степанида.