— Еще совсем молодой.

Люди были одеты в шубы и папахи, в пальто и шинели, в бушлаты и черкесские бурки. Мелькали папахи, солдатские шапки, заячьи ушанки, матросские бескозырки с ленточками, кубанки. И во всем, не только в движениях людей, но даже в этих разнообразных рваных одеждах, чувствовалось боевое, непоколебимое бесстрашие. Казалось, никто из этих людей и в осаде не был, и перехода не совершал, и не был в бою на железнодорожной насыпи, где каждому в глаза глядела смерть.

Вдруг галерея наполнилась нежными звуками пианино, захваченного в помещичьем обозе. А откуда-то из глубины, точно из самой страшной тьмы, пробивался могучий голос. Он запел «Дубинушку». Песню подхватили десятки разных голосов. Это чудесное пение разливалось и наполняло холодную тьму могучим порывом жизни.

— Где же ваш командир отряда? — спросил Ковров у группы матросов.

— Командир наш там вон, подальше будет, товарищ комиссар! Он у нас всегда в середине. Мы его бережем, как свой глаз, — весело отвечали бойцы. — Вот, пожалуйста, тут будет перекресточек, и там вам укажут его «кватеру».

Дидова застали аджимушкайцы одного. В небольшой нише он лежал на куче соломы лицом кверху, с заложенными за голову руками, о чем-то глубоко задумавшись.

Боец доложил о приходе Коврова. Дидов, словно подстегнутый, спрыгнул с соломы.

— А, Сергей! — взволнованно сказал он и шагнул навстречу.

Оба горячо пожали друг другу руки.

Вбежали Байдыков, Мышкин, Слесарев, Коськов, Григорий и Петька Шумный.

— Ну? Атакуете? — весело сказал Дидов, ласково поглядывая на Коврова. — Комиссара поглядеть бегут…

— Нет, не поглядеть, а поблагодарить товарища Коврова за то, что он выручил нас из ловушки, спас наш отряд, — возразил Байдыков.

— Да… верно… — медленно, виновато произнес Дидов. — Спасибо тебе, Сергей! Ты здорово помог! — добавил он и, схватив руку Коврова, с благодарностью пожал ее. — Прямо скажу — выручил ты нас из большой беды. Эта белая сволочь обхитрила меня. Никогда себе не прощу!

— Ну, что тут благодарить! Долг каждого из нас — помогать друг другу, выручать из беды, — мягко сказал Ковров. Он не хотел касаться сейчас опрометчивости Дидова. Об этом надо сказать так, чтобы он понял, какой вред для партизанского движения могут принести подобные поступки, и чтоб он извлек из этого для себя полезный урок.

— Помощь друг другу должна у нас быть самым первым делом, — сказал Мышкин.

Дидов оглянулся на него и, усмехаясь, кивнул Коврову.

— Это у меня партейные. Они тут и политика и пропаганда. Беда с ними, все командовать хотят, — пожаловался он.