Толпа словно обезумела. Процессия превратилась в беспорядочную груду мундиров, платьев, костюмов.

— Спасите!

— Да здравствуют англичане!

— Отдайте, это моя плитка!

— Помогите, задавили!..

— Урр-р-ра-а британцам!

— Пустите… Вы задушите…

— Конфеты, конфеты!

Генерал Губатов, бледный, в расстегнутом мундире, едва выбрался из толпы.

Мултых выхватил маузер…

Выстрелы отрезвили толпу. Люди, потрепанные, запыленные, взлохмаченные, растерянно смотрели друг на друга, сжимая в расцарапанных руках шоколад.

— Позор, позор! — твердили офицеры.

— Что вы, собакам, что ли, бросаете, сволочи?! — выходил из себя Мултых, грозя англичанам.

— Мы срамим сами себя. Спокойствие! — призывали офицеры.

3

Спустя полчаса, когда процессия разошлась по домам, в штабе загорелись жаркие споры между офицерами. Одни возмущались поведением англичан, считали нужным требовать извинения от командующего эскадрой. Среди этих непримиримо настроенных главенствовал Мултых. Другая часть офицерства, наоборот, расценивала поведение англичан как юмористическое, без всякого злого умысла, и утверждала, что «сами мы, русские, во всем виноваты, потому что вели себя как свиньи». Скрепя сердце Губатов должен был согласиться с этим, так как вызывать англичан на ссору он не имел ни возможности, ни права.

В обеденное время произошло краткое совещание, на котором было решено дело замять.

Когда все уже собрались ехать в ресторан — запивать обиду, в штаб прибыл генерал Михайлов. Тяжело ворочая пышными седыми бровями, он, взволнованный, подошел к Губатову: