Спускался вечер.
В огненном зареве небосклона, словно змея, вытянулась черная чешуйчатая туча…
Все в природе напряглось и молчало. Море стыло, стальное и хмурое. Было душно; казалось, что сейчас разразится небывалая, сокрушительная буря…
Мгла постепенно затопила окрестность. Вдруг небо залилось красным отблеском, и раскатистый, оглушительный грохот пронесся над землей. Ввысь взметнулись огненные фонтаны. С визгом разрывая воздух, летели сверху глыбы камня, земля, бревна…
Когда исчезли ослепительные огни, в небо поднялись один за другим гигантские черные столбы дыма, напоминающие морские смерчи. Они медленно наклонялись к земле, подобно башням, надломленным в фундаменте… Казалось, что эти столбы сейчас упадут на город и раздавят его. От берега оторвались, поползли вверх бледные лучи прожекторов.
Это англичане со своих кораблей любовались феерией взрывов.
…Внутри подземелья бешеные порывы воздуха и обвалы сшибали людей с ног, волоча их по земле, швыряя о стены, засыпая, придавливая камнем. Потолки галерей, казалось, выгибались, как картон на огне.
Девятнадцать взрывов обрушилось на каменоломни. Сначала бурки взрывались часто, одна за другой, потом — через значительные промежутки времени, мучая партизан паузами долгого, томительного ожидания.
ГЛАВА ПЯТАЯ
1
На следующий день в городе звонили церковные колокола. Они благовестили по случаю праздника святой троицы. Это давало всем горожанам право выхода на улицу, после того как уже трое суток патрули не разрешали никому не только показываться на улицах, но даже открывать окна и двери.
Солнце уже поднялось над позолоченной гладью моря, по улицы были безлюдны. Под навесами зеленой гущи акаций большие ветки с гроздьями белых цветов отягощались трупами повешенных.
Омытые ночным ливнем тела стали еще страшнее, у распухших лиц жужжали рои черных и зеленых мух.
В восемь часов утра по городу прошла английская морская пехота. Колонна растянулась вдоль длинной ограды бульвара, в полном молчании двигаясь к центру города. Ряды солдат в коричневых парадных мундирах, стянутых ремнями, в стальных касках ломались, когда обходили груды трупов. Вместе с этим ломалось и самодовольство победителей: хмурились офицеры, солдаты прятали свои глаза от начальников… По внешности все было как не надо лучше: шло щегольское войско — головы вверх, на ладонях винтовки, груди выпячены вперед. Но незаметно для глаза стороннего наблюдателя в каждом солдате закипало смутное недовольство и возмущение, в каждом офицере — ненависть и недоверие к подчиненным.