— Отнеси ему.
— Татарская свинья! — негодовал граф Тернов. — Зачем его позвали сюда?
— Какой ужас! — твердила княгиня Софронова. — Он позволил себе такие слова…
Лакей подошел к Абдулле Эмиру и, поклонившись, передал салфетку. Абдулла Эмир взял ее и, прочитав, рванул пальцами свой галстук. На салфетке было написано:
«Прошу удалиться. Губатов».
«Прошу удалиться.
ГубатовАбдулла Эмир исподлобья оглядел гостей, потом отодвинул стул и, высоко вскинув голову, неторопливо вышел из зала.
— Мы, победители, — заорал Мултых; он оперся коленом на пустой стул Абдуллы Эмира, размахивая бокалом, — мы, кубанское казачество, до гроба верны великой России! За здоровье господ союзников! Ура-а-а!
Мултых был совсем пьян. Граф Тернов быстро зашептал ему через стол:
— Сядьте, сядьте… Успокойтесь.
Фабрикант Месаксуди дал знак на хоры. Грянул оркестр и заглушил выкрики Мултыха. Вдруг музыка оборвалась.
— Я предлагаю тост, — медленно произнес капитан Хоппс, — тост за великую дружбу Британии и России, за цветущую взаимную торговлю… за кавказскую нефть, за кубанский хлеб…
— Ура-а-а!
— Виват, Британия!
На хорах заиграли «Боже, храни короля».
— За могучую технику союзников, — гремел генерал Губатов, — за снаряды, за пушки, за танки, за газы, за все, чем помогают нам союзники одерживать победы над большевиками!
— За великую неделимую…
— Да здравствует Франция!
— Граф, налейте мне мадеры. Вы невнимательны к женщинам.