Изредка из окон какого-нибудь кафе вылетал шум — ссора… Там трещали револьверные выстрелы, звенели стекла. Пьяные патрули мчались туда успокаивать господ офицеров.

Было весело.

На рабочих окраинах — мрак, тишина… Глухо цокают копыта, проезжают казаки, грозятся на захлопнутые ставни рабочих домишек и поют, поют:

На углу Дворянской и Набережной стоит трехэтажный дом табачного фабриканта Месаксуди. У подъезда замерли автомобили: тут и черная машина генерала Губатова, тут и светло-зеленый лимузин контрразведки, и роскошные «бьюики» англичан.

Сегодня в доме Месаксуди дипломатический банкет.

У подъезда вытянулись часовые в черных черкесках, шашки наголо. Мраморные лестницы устланы пушистыми коврами, лакеи во фраках встречают поклонами вновь прибывающих гостей…

Вот подлетел к подъезду экипаж, запряженный двумя кровными белыми конями. Абдулла Эмир в черном сюртуке, чуть приподняв круглую барашковую шапочку, вытирает пот с жирного лица пестрым платком и, выпятив живот, проходит мимо караула чеченцев, мимо лакеев по белой мраморной лестнице наверх.

Гудит у подъезда длинный, лакированный, закрытый автомобиль. Чеченец распахивает дверцы, из машины вылезает граф Тернов в белом мундире гвардейца. За ним Мултых. Он пьян. Кривая шашка путается в ногах. Медленно проходят они наверх. Тернов строго поправляет пенсне, ступает твердо, укоряюще шепчет Мултыху, который слишком сильно доверяет перилам лестницы и мало своим ногам:

— Мултышок, сегодня же дипломатический банкет, а ты в дре-е-зи-ину…

Большой зал. На хорах приглушенно звучит оркестр. Длинный стол сверкает хрусталем. Среди блюд с закусками возвышаются пирамиды бутылок: крымские старые вина, французские ликеры. На серебряных подносах горками лежат сигары из лучших крымских табаков…

На дальнем конце стола, блистая орденами, в высоком кресле сидит генерал Губатов. По правую руку его, с тонкими усиками на румяном лице, с ленточкой Почетного легиона в петлице — полковник французского штаба Маршан. По левую руку генерала Губатова, в белом кителе — высокий воротник подпирает красное, полное лицо, — сидит командир английского крейсера Хоппс. Дальше, по правой стороне стола: дама генерала Губатова, греческий офицер, молодая княжна Сумарокова-Эльстон, генерал Михайлов, лейтенант английского флота баронет Норфольк, две дочери генерала Михайлова — институтки в пышных платьях, между ними — граф Тернов, затем представитель французского табачного синдиката мосье Жерар, английские и французские офицеры вперемежку с русскими дамами.

По левой стороне стола, рядом с английским капитаном хозяин дома Месаксуди, благочинный — отец Станиславский, мать Мултыха, княгиня Софронова с глухим стариком мужем, бывшим членом какого-то бывшего правительства, мурзак Абдулла Эмир с Мултыхом и офицеры, полковники, капитаны, поручики. На другом конце стола, замыкая два сверкающих ряда гостей, вытянулся в кресле, чтобы казаться выше ростом, рябой, рыжий начальник морской контрразведки Вырубов.