— Вам необходимо подлечиться, дорогой Генерал, — говорил в каждой беседе с Энгельсом Степняк. — Сделанного вами... — И замолкал, улавливая малоприятные искорки во взгляде Фридриха Карловича.

— Надо, надо, — соглашался он. — Вот только разберу архивы... Святой Маркс! Работали, кажется, вместе, а сколько встречается неизвестного... Когда только он успевал?! — Энгельс делал длительную паузу, погружался в размышления, и Сергей Михайлович в эти минуты его не тревожил.

— А знаете, дорогой Степняк, — вдруг, словно пробудившись, говорил Энгельс, — я все больше склонен думать, что вся эта история со взрывами является делом их рук, русских агентов.

— Как это доказать?

— Смотрите сами, — с трудом поворачивал голову Энгельс. — Тринадцатого Бисмарк подписывает соглашение с Россией, пятнадцатого печатает свой пасквиль мадам Новикова... Двадцать четвертого английская печать публикует прусско-русское соглашение — и в тот же день три мощных взрыва...

— Ну и что! — сомневался Степняк. — Стечение обстоятельств.

— Нет, друг мой, нет, России нужно поставить Англию перед лицом чрезвычайных фактов.

— Но если это раскроется, то может повлечь за собою разрыв дипломатических отношений.

— Может, конечно, — соглашался Энгельс. — Но попробуйте доказать. Преступники не пойманы. А если бы и были пойманы, то я уверен — никто из них прямых связей с русскими не имел. Все делается тонко, русская агентура имеет в этом большой опыт, набила руку. И я все же об этом напишу... уже начал писать.

— И навлечете на себя гнев еще и русского самодержца, — заметил Степняк.

— Одним больше, одним меньше... Я все же докажу, кто по-настоящему заинтересован в этих взрывах... А вас прошу: напишите своим — в Женеву, в Париж — пусть не молчат... Лавров, Плеханов, Засулич... Эвелинги напишут Лафаргу... Общество ведь большой человек, мистер Степняк, — сказал и болезненно улыбнулся.

VII

VII

Утомленная, измученная дорогой, приехала Фанни. В последнее время она жила в Париже у знакомых — настрадалась от безденежья. Хорошо, что Сергей сменил жилье, в старой комнатушке какой был бы отдых.

— Вот мы и вместе, — радовался Сергей Михайлович. — Снова вместе. Судьба разлучает нас, она же и соединяет.

— Любимый мой! Ты такой неугомонный. Думала, хоть здесь посидишь спокойно. Ты же собирался работать над книгой.

— Я и работаю, дорогая моя. Жизнь поправляет и нас, и наши деяния. Видишь, что заварилось.