— О-о, это демоническая сила! — выкрикнул Вестолл. — Это, кажется, она была абсолютно спокойна под виселицей, даже румянца не утратила.

— Да, господа, она. Молодая русская революционерка Софья Перовская.

Кеннан молча покачивал головой.

— Я так же понимаю вас, — говорил далее Степняк. — Вы действительно были в России, господин Кеннан! И вам, журналисту, свыкшемуся со славой, к слову которого прислушиваются, нельзя молчать, если рядом говорят о вещах, которые вам надобно бы знать... О которых вы думаете, что знаете их.

— Мистер Степняк, я уже перерос то время, когда слава затуманивает мозг.

— Охотно поверил бы вам, но, к сожалению, это очень редко случается.

— Господа, — вмешался Вестол, — не пора ли вспомнить о рюмках? За взаимопонимание. Ты, Джордж, прислушайся. Мистер Степняк — звезда русского нигилизма.

— Не надо возносить меня до небес, дорогой мой друг Вестол, — парировал Степняк. — Еще столько нерешенного на земле. Вот, к примеру, плохо, что на земле нет, как вы говорите, взаимопонимания. Значительно лучше было бы, если бы мы обсуждали сейчас вопрос, скажем, организации фонда помощи мученикам русских тюрем, нежели рассуждать о том, есть они или нет.

— Это тоже нужно, — проговорил Кеннан.

— Однако мы тратим время и силы на вещи несомненные. Ваше выступление прозвучало в момент, когда даже самые реакционные газеты начали писать о нас сочувственно. В Англии многое уже поняли, поняли, что нигилисты не разрушители. Я не раз слышал: «Был бы я русским, сам стал бы нигилистом». Это говорят англичане.

— Да, Джордж, — добавил Вестолл, — это ты должен признать. Англичане все более становятся на сторону нигилистов.

— Это признает даже Эдмунд Нобль, ваш соотечественник, — сказал Степняк. — Его книга — одна из лучших о современной русской действительности. Послушайте, как он пишет, господа: пусть остерегается царь и его советники! Неравная по своим физическим возможностям борьба не прошла незамеченной для Европы и даже для Америки... Народы уже начинают понимать, пишет Нобль, что постоянная угроза на востоке Европы не русский народ, а русский абсолютизм... Какая идея, мысли какие! В наше время, господа, народы не разделены в своих стремлениях и исканиях. То, что произошло или происходит где-то, если оно, разумеется, полезное, влияет на ум и сердце, будто оно непосредственно касается тебя. Вот почему так называемый русский нигилизм волнует ныне всю Европу... если не весь мир. Те, кто понял его истинный смысл, видят в нем продолжение Парижской коммуны, продолжение добрых деяний предшествующих и нынешних поколений. Простите, господа, за многословие, но вы побудили меня к этому.