И какой же была их радость, когда из Нью-Йорка пришли вести о созданной там Русско-американской лиге, которая ставит своей задачей вести широкую агитацию против утверждения проекта! А вскоре Борис Горов, председатель лиги, прислал Степняку письмо с приглашением приехать в Америку, принять участие в их деятельности.

Борис Горов — Степняку:

«...Вы будете самым знаменитым из приезжавших сюда знаменитых русских. Ваше имя знает вся Америка, каждый образованный человек либо читал ваши книги, либо слышал о них. Вас ожидает новое, плодотворное поле деятельности».

Было оговорено, что осенью, за несколько месяцев до заседания сената, Степняк поедет в Америку. Сергей Михайлович написал об этом Горову, нисколько не предполагая, что его намерение вызовет международный резонанс.

Между тем пресса делала свое. В один из весенних дней, когда Степняк, ненадолго оторвавшись от письменного стола, сажал на грядках вместе с Фанни цветы, к калитке подошли Вестолл и неизвестный господин.

— О! — с удивлением воскликнул Вильям. — Увидели бы те, кто обвиняет нигилистов в тягчайших грехах, чем занимается их идеолог, языки прикусили бы. Цветы и бомбы! Романтика!

Вестолл представил гостя: журналист, представитель американского газетного синдиката «Питсбург лидер» Перри Сендфорд Хит. Впрочем, о принадлежности гостя к журналистскому клану легко было догадаться, потому что из кармана Хита торчали свернутые в трубку тетради и блокноты, которые он готов был достать в первую подходящую минуту.

— Сэр Степняк, — сразу перешел к делу Хит, — нас заинтересовал ваш будущий приезд в Америку. Не пожелали бы вы сказать несколько слов по этому поводу?

Хит приготовился записывать.

— Американская пресса пользуется каждым подходящим случаем, обещающим сенсацию, — заметил Вестолл. — Не бойтесь, мистер Степняк.

— Если нам и приходится чего-либо бояться, — сказал Степняк, — то это трактата. Я поеду в Америку, чтобы бороться против его одобрения. Вы даже не представляете, господа, какое это зло. Трактат деспотичный, он даже более деспотичен, чем сами русские законы. Американцы мало знают о жизни людей нашей империи, поэтому так жестоко собираются поступить с эмигрантами.

— Ну, видимо, не все, мистер Степняк, — отозвался Вестолл. — Америка, американцы — это понятие широкое.

— Я понимаю разницу между народом и правительством, — сказал Сергей Михайлович. — Один народ всегда поймет страдания другого народа. На это мы прежде всего и рассчитываем. Но есть и правительство, в руках которого сосредоточена власть. Ваша страна, господин Хит, считается страной подлинной демократии. Однако, приняв трактат, Америка станет соучастницей царского деспотизма. Не понимаю, на какой международной авторитет тогда можно рассчитывать.