— Пожалуй, не так в самодержца, как в его посланницу, мадам Новикову, — сказал Кропоткин.

— Детали в данном случае не имеют никакого значения, — добавил Степняк. — Действительно прискорбно, что умные люди становятся на защиту убийц, деспотов и невежд.

— Так было испокон веков, господин Степняк, — сказал Кеннан, протягивая руку к фужеру.

— К сожалению.

Сидели допоздна. Степняку эта встреча перевернула душу, заставила еще раз пережить пережитое. В России снова аресты, снова казни. Первого марта 1887 года — незабываемый день! — в Петербурге, на Невском, была схвачена группа террористов, у которых при обыске нашли взрывные снаряды, и вот... приговор приведен в исполнение. Пятеро прекрасных жизней оборвалось... Он не знал их. Рассказывают, что они, как и погибшие ранее, вместе с Перовской и Желябовым, не просили о помиловании, не отказывались от своих убеждений. Герои! Мученики! Когда-нибудь о них сложат песни, напишут книги.

Почему же когда-нибудь? Такую книгу он напишет сейчас, это его священный долг, долг перед погибшими, перед историей. И если Кеннан с таким энтузиазмом берется клеймить царизм, то он обязан закончить роман во что бы то ни стало.

Письмо от Плеханова! Благодарит. Скучно ему в горном изгнании... Хотел бы, чтобы Фанни постоянно держала его в курсе лондонских новостей.

«...Я был бы очень благодарен ей, если б она подробно написала мне об английских социалистах. Говорят, что социалистическое растет в Лондоне с каждым днем. А Энгельс? Ведь бывает же она у него? Что представляет он собою, как человек, что такое доктор Aveling и его жена, дочь Маркса?

Затем еще раз благодарю Вас за вашу товарищескую помощь и прошу — пишите».

XIV

XIV

Освобождение арестованных организаторов демонстрации на Трафальгарской площади подняло боевой дух социалистов. Значительное их большинство было за новые выступления. Митинги, пламенные речи время от времени возникали то в одной, то в другой части гигантского города. Однако, разрозненные, они обычно не производили должного впечатления, проходили почти бесследно.

На воскресенье тринадцатого ноября была назначена новая демонстрация. На демонстрацию должны были выйти представители всех рабочих районов Лондона, чтобы в один голос заявить о своих требованиях.

За неделю-полторы до намеченного дня специальным циркуляром начальника полиции демонстрация была запрещена.

Социалисты расценили этот факт как незаконный и вышли на улицы.

День выдался неприветливым, холодным. Дули порывистые осенние ветры, лохматили края низко плывших над Лондоном туч, перемешивали их с густыми фабричными дымами. Степняк и Безант боковыми улочками пробирались на Клеркен уэл Грин, куда стекались демонстранты из северных районов города. Всюду натыкались на пикеты полиции.