— Я буду с вами, — сказал писатель, — Моррис поведет людей.

Вильям действительно оказался в голове процессии, шел, окруженный рабочими.

— Сегодня необыкновенный день, — сказала Анни. — Посмотрите, сколько людей, какая сплоченность.

— Не хватает только красного знамени, — добавил Степняк.

Торжественность шествия, масса людей зажгли Сергея Михайловича.

— Знамя будет. С ним выйдет Бернс, — ответила Анни. — Он вынесет его прямо к центру, где соберутся все.

Демонстранты пели, выкрикивали лозунги, их боевое настроение поднималось. Колонна уже дошла до Блумсбери, оставалось пройти половину пути или еще меньше, как вдруг на передних налетела полиция. Послышались крики, над головами замелькали полицейские дубинки, возникла сумятица. Рабочие сопротивлялись, часть из них бросилась врассыпную.

— Где Моррис? — спросил, глядя поверх голов, Шоу. — Не схватили б его.

Вильяма не было, он и все, кто шел рядом, исчезли.

— Что же делать? — сокрушалась Анни. — Надо пробиваться на Трафальгарскую площадь.

— Прежде всего необходимо выбраться отсюда, — ответил Шоу. — Анни, мистер Степняк, сворачивайте во двор. Дворами пробирайтесь к центру.

Какой-то рабочий подбежал к Шоу, что-то кричал, размахивал руками, однако ни Сергей, ни его спутница ничего из-за шума и криков не слышали. Они свернули во двор, вышли на другую улицу.

— Как же так? — с удивлением, будто сама себя, спрашивала Анни. — Неужели и в других местах разогнали?

— Наверное, миссис Анни, — сказал Степняк. — Власть в таких случаях не шутит. — Ему было горько, до ярости обидно, однако помочь им он ничем не мог. Он иностранец, эмигрант, человек, который только по чьей-то любезности ходит по этой земле. — Такое случалось и у нас, миссис Безант. — Ему вспомнилась первая рабочая демонстрация в Петербурге, возле Казанского собора, Плеханов, который тогда выступал, красное знамя с огромной надписью «Земля и воля».

До Трафальгарской площади они так и не дошли. Чем ближе к ней, тем больше встречалось полицейских, конных и пеших. Кое-где улицы были перегорожены, движение остановлено, а дальше за серыми стенами строений с кружившим над ними вороньем слышались приглушенные крики, какие-то непонятные, мгновенные всплески. Чувство встревоженности охватило Степняка — там стреляют! Он сразу уловил эти звуки. В них стреляют!.. Сергей Михайлович взглянул на женщину, шедшую рядом. Она не знает, она еще ничего не знает... Там стреляют, там, возможно, льется кровь... А она ничего не знает...

Анни остановилась, на лице у нее застыла тревога. Женщина напрягла слух, большими глазами взглянула на Степняка.