И ничего не почувствовала.

Когда она погрузила свои вещи в такси и назвала водителю адрес, он удивленно посмотрел на нее в зеркало.

– Но это поместье Камидза.

Она откинула волосы назад, открывая очертания своего лица, лица своей матери.

– Хай. Ситтэимас[29]. Пожалуйста, отвезите меня туда.

– Оно закрыто для туристов, – беззлобно заметил водитель. – Если вы хотите увидеть старый дворец, я могу доставить вас в другое место, мисс.

Она встретилась с ним взглядом.

– Сэр. Я очень хорошо знаю, что это такое. Я приехала по приглашению.

Он посмотрел на нее, впервые по-настоящему посмотрел на нее. Искра узнавания осветила его лицо.

– Вы отсюда родом?

Это прозвучало скорее как утверждение, чем вопрос.

– Да, – тихо ответила Нори.

Он улыбнулся и больше ничего не сказал. Единственная черта, которая ей нравилась в своих людях: они знали, когда нужно промолчать.

Мимо, в окне, проплывал Киото – город, который, в сущности, всегда был от нее скрыт. Она смотрела на окрестности с таким острым восхищением, какого не испытывала уже давно. Она увидела очаровательные мощеные улицы, величественные храмы, деревья глубокого зеленого, благородного багряного и ало-красного цветов. Она увидела служанок храма, мико, в их приметных одеждах, и детей, бегающих в комбинезонах. Она увидела яркие огни рекламных щитов и тусклые свечи на самодельных алтарях. Она видела уличные тележки и рестораны изысканной кухни, бродячих собак и лошадей, проходящих мимо друг друга по улице.

И она увидела воду.

Нори опустила стекло, и ее обдало соленым запахом.

Теперь ясно, какая сторона культурной войны одержала победу в ее городе.

Киото оставался Киото.