И тогда Нори почувствовала его – болезненный страх, говорящий, что она попала туда, где ей надлежит быть. Она действительно вернулась домой.

И снова угодила в паутину.

Акико

Неудивительно, что Нори в ужасе. Я была категорически против плана обмануть ее, но, с другой стороны, с моим мнением никто не считается.

Провожаю Нори в одну из гостевых комнат и сажусь рядом, пока она собирается с мыслями. Немного успокоившись, она начинает меня о чем-то спрашивать. Потом ее рот кривится, она наклоняется над кроватью, и ее рвет в мусорное ведро.

Я приношу ей влажное полотенце, чтобы вытереться, и хмурюсь.

– Позвольте мне вызвать врача.

– Я в порядке. Меня тошнит из-за чертова самолета.

Лицо Нори раскраснелось, руки дрожат. Что-то внутри подсказывает, что с ней не все в порядке.

– Я зову врача, – заявляю я.

Она снова начинает возмущаться, затем печально улыбается и вздыхает.

Приходит доктор, задает ей вопросы, обследует ее, потом манит меня в сторонку, и мы отступаем к дверям.

– С ней все будет хорошо, – говорит он, вытирая вспотевшее лицо. – Но я должен предостеречь вас от любо-го чрезмерного стресса. Это недопустимо в ее положении.

Я непонимающе смотрю на него.

– Положении?

Он хмуро смотрит на меня.

– Ну да. Госпожа ждет ребенка.

Я квакаю, как лягушка, слишком поздно прикрывая рот рукавом.

– Это совершенно невозможно, – твердо говорю я.

Потом вспоминаю, что она уже не ребенок, а двадцатичетырехлетняя женщина, которая была вдали от меня более десяти лет. Я ничего не знаю о ее жизни.