Через некоторое время вернулся Джим. Он доложил мне, что Эсмеральда настойчиво приглашала его скоротать с ней райскую ночь. Она снимала одноместный номер. Он неожиданно отказал ей. Меня садануло вдвойне. Я чистосердечно признался Джиму каким я был в плане сексуальности на что тот презрительно поморщился и высказал, что всё это потому, что моя мать родила меня через жопу.

Чёрные итальянки уезжали, приезжали рыжие француженки, огненные франки уезжали, приезжали белые исландки… А я всего лишь подходил и спрашивал, что они хотели бы умять. Джим продолжал зависать над сидящими за столиками гостями и убедительно напоминать кто он был и откуда. Хозяин очень любил американца за его болтливость и конечно же нативинглиш. Я же наоборот всё более умолкал и сникал на фоне такого супергероя из самой Калифорнии. Все прекрасно знали, сколько раз там спасали не только планету, но и всю расширяющуюся вселенную. Все любили весёлого, энергичного и никогда не унывающего Джима.

На третьей неделе к нам присоединилась кареглазая блондинка, молодая девушка из Вены. Её заселили в отдельную комнату. Она была хорошей девчонкой, старалась помогать нам во всём. Я с ней мыл посуду по утрам после завтрака, чтобы помочь молодым пацанам постоянным работникам. Она общалась со мной и Джимом на равных, дружески и до самого конца удерживала расстояние.

Один из двух мальчиков на побегушках, что получали зарплату был геем. У него всё было написано на лице. Я с Джимом ни с тем, ни с другим почти не разговаривали, ибо они практически не владели английским. Этот тип нетрадиционной сексуальной ориентации решил меня испытать. Этот утырок сел слева от меня на диван, где мы с Джимом всегда плотно завтракали. Он положил мне на колено руку и не убирал, сидел, усмехался. Это заметил отец хозяина, дед, что усиленно молился в мечети каждый день. Я сидел неподвижно, не дёргался и не реагировал. Дед как заорал на него, тот убрал руку.

Через некоторое время, видимо, хозяин прознал про этот курьёзный инцидент, ибо этот парень жалостно просил у меня прощения. Что их всех так ко мне тянуло известно лишь Махавире. И когда он извинялся мне так стало что-то уморительно, потому что я ни с того ни с сего вообразил, как сенсационно стал иконой ЛГБТ движения с радужным флагом в руке и в окружении всех этих мужчин, что проявляли ко мне сексуальный интерес. Я как бы шёл во главе парада, а все те девушки, с кем ничего не вышло стояли с оренбургскими платками и горестно обливались слезами. Потом резко опомнился, ибо всё к этому и шло. Всю жизнь хотел девушек, пусть и не так, как все, а в результате всё равно стал пидором.