Я позвонил в секретариат. Анни сняла трубку. Я потребовал соединить меня с шефом. Шеф к телефону не подходил. Но мне необходимо с ним поговорить. Шеф сказал, чтобы его не тревожили. Я очень резко заявил, что мне необходимо его потревожить. Анни, которая всегда слабо адаптировалась к ситуации, находилась уже явно в критической точке: последовали бурные упреки, шипенье и даже угроза, что она вообще уйдет. Я упорно наседал, накричал на Анни и добился нежелательного результата: она разревелась. Тогда я решил исправить свою ошибку: поговорил по-хорошему, сказал, что не хотел ее обидеть, зря она так рассердилась. Затем попросил соединить меня с женой, и Анни сразу соединила меня с лабораторией шефа!

Шарлотта подошла к телефону.

— Ну, как ты? — спросил я. — Уже за работой?

Она помолчала. Потом сказала:

— Ты у себя? Я тебе перезвоню.

Через минуту мы снова разговаривали. Я не спросил ее, откуда она звонит.

— Не знаю, как я, — сказала она. — И не знаю теперь, работа ли то, чем я занимаюсь.

Скрытый смысл ее слов, правда, несколько улучшил мое настроение, но он проник в глубь моего сознания, поэтому настоящего отклика у меня не вызвал.

— Я должен поговорить с твоим отцом, — сказал я.

— Он отказывается, и я не смогла убедить его. Он вне себя из-за того, что у Хадриана до сих пор не разобрана установка, и поручил Кортнеру сегодня же любыми средствами добиться выполнения своего приказа.

— Шарлотта, — попросил я, — уговори отца сейчас объясниться со мной!

— Он отказывается! — повторила она. — Не хочет тебя видеть. Он знает, что я просила переслать в Москву твои работы. Мне пришлось рассказать ему зачем и почему. Мне сейчас с ним самой трудно. Не знаю, что с ним происходит, я его не понимаю.

Шарлотта, не понимающая своего отца… Две недели назад это могло кардинальным образом отразиться на наших семейных отношениях и повлечь существенные изменения во всей моей жизни. Но в ту минуту я совершенно не воспринял того, что сказала Шарлотта.

— Завтра приезжает из Тюрингии доктор Папст, чтобы подписать договор. Ты должна заставить Ланквица немедленно переговорить со мной, иначе…

— Что иначе? — спросила Шарлотта.

— Иначе ему придется разговаривать с Босковом, его он вынужден будет принять.

Молчание. Слышно только дыхание Шарлотты. Потом ее голос с какой-то незнакомой интонацией:

— Кто тебя разберет, Иоахим?

Но и эти слова я не переработал.

— Поговори еще раз с отцом! — настаивал я.