Похороны были окончены, но Миронов остался у могилы друга. Вдруг страшная мысль овладела им. Пройдут годы, и холмик могилы Дуброва затеряется, зарастет травами, и никто не будет знать, что здесь похоронен герой, который отдал жизнь за народ, за Родину.

Он вспомнил, что сегодня видел у дороги большой треугольный камень. Пять бойцов и Миронов принесли камень и врыли в изголовье могилы Дуброва. На его шершавой поверхности Миронов выцарапал гвоздем: «Здесь похоронен герой 1941 года лейтенант Дубров».

Миронов долго сидел на кургане. Сумерки сгустились, плотно окутали землю, и все слилось в сплошную темную массу: и лес, и кусты, и берег. На вражеском берегу цвели ярко-оранжевые вспышки выстрелов. Наш берег молчал — берегли боеприпасы.

Глава двенадцатая

Глава двенадцатая

1

1

В дивизии Жигуленко почувствовал себя не у дел, особенно после того, как узнал, что бывший командир роты, вместо которого он назначен, ранен легко и скоро может вернуться. Жигуленко охватила апатия, ни к чему не лежали руки. Попадаться на глаза Русачеву не хотелось. Чтобы его не обвинили в безделье, решил зайти в штаб. Там было пусто. И только заместитель начальника штаба майор Харин, склонившись над картой, наносил обстановку. Приходу Жигуленко он обрадовался:

— А, привет молодым, преуспевающим!.. Каким это ветром?

— Попутным… А Зарницкий где? Не знаешь?

— Не знаю, — вздохнул тяжело майор. — Тут вот сводку надо составлять. И разведдонесение принесли, тоже нужно просмотреть. А он где-то гуляет, а может, и спит. — И Харин еще ниже склонился над картой, будто подчеркивая, что постоянно занят большими делами. — Ну, а ты доволен новой должностью? Или боишься опять попасть в опалу?

— Не в этом дело. Зря меня взяли из полка Канашова… Сегодня скажу полковнику. Может, отпустит. А не отпустит, поругаюсь, а уйду, — сказал он решительно. — Канашов всегда меня возьмет.

Харин внимательно слушал и присматривался к Евгению: «Ишь, как раскипятился! Этот мальчишка может не только напортить своей карьере, но и меня подвести…»

— Не советую тебе спорить с начальством. Оно всегда право, а ты окажешься в дураках.

— Ну, ты не знаешь, меня, майор. Я привык, чтобы и со мной считались.

— Удивляешь ты меня, старший лейтенант! Больно много ты захотел. Считались!.. А ты прояви себя и здесь. Будут считаться.

— Попробуй прояви. Женили меня на замужней роте. Бойцы косо глядят на меня. Они ведь разведчики — народ умный. Ждут своего командира. А я для них чужак.

Харин, большой любитель сладкого, достал банку из-под леденцов, где лежали мелко наколотые кусочки сахара, с улыбкой предложил Евгению: