– Это пустоты она не терпит[135]. – Джонсон выключил воду и схватил полотенце. – Прошу прощения.

– Ох ты ж, да, вы правы. Мне биология все равно никогда особо не давалась. – Он поспешил, стараясь не отставать, прошел за Джонсоном к его шкафчику. – Так, а где я вас видел? Постойте – не говорите, вы были легавым-изменником в «Изменнике»?[136]

– Нет.

– Увечным бейсболистом в «Неограненном алмазе»?

– Боюсь, что нет.

– Инопланетным вертухаем в «Обреченной планете»?

– Нет, послушайте…

– Одним из заключенных там? Одним из страшных чудищ?

– Вы за кого меня принимаете?

– Вы же Ридли Уэбб, конечно.

– Если я дам вам автограф, вы уйдете?

– Слушайте, я не намеревался вам досаждать, мистер Уэбб, и мне бы не хотелось, чтоб вы истолковали наш маленький диалог тут как продукт моей навязчивости. Я не такого сорта человек.

– У вас есть бумажка?

Мужчина безнадежно оглядел себя, все свое мокрое туловище, обернутое полотенцем.

– Ну, я…

Из своего шкафчика Джонсон извлек фломастер и замусоленную долларовую купюру. Поспешно намалевал подпись поперек безмятежного лика Джорджа Вашингтона и вручил бумажку изумленному поклоннику.

– Даже не знаю, что и сказать, – произнес тот, разглядывая купюру спереди и сзади, словно кассир, проверяющий, не подделка ли. – Я смотрел все фильмы с вами, но вот это… – помахав банкнотой в воздухе, – …это так на вас похоже. Спасибо, – и протянул влажную руку, – большое вам спасибо.

– Не за что, – сказал Джонсон, – только не болтайте об этом слишком уж, если вы меня понимаете, сейчас я платежеспособен и таким мне бы и хотелось остаться.

– Эй, а здорово сказали. Вы шутник, как всегда, мистер Уэбб, э?

– Мне так проще жить, как я убедился. А теперь, если позволите, я пошел.