— Вообще, само слово «софия» возводят к индоевропейскому корню «suobhia», который указывает на обособление, с одной стороны, а с другой — на включенность во что–то. Например, слова: «особь», «особенность», «свое», «собирать», «пособить», «свобода», «слобода». Видишь, это граница общности и обособления. Здесь само самовыделение из этой общности и возвращение в себя (в нее). Это постоянное возвращение к себе, обращение на себя, отражение себя — ведь в этом смысл земли как матери всего, что на ней есть, — всё из нее рождается, всё в нее возвращается, во всём она отражена и все — в ней. И такова же сущность софии. Я говорила, если ты помнишь — по Проклу — ведь он под именем Софии прямо описывает мать всего сущего — Землю — она из себя все рождает. София пособница всего, способная к рождению, самодостаточная, обособленная ото всего, свободная ото всего, предвечно женственная родительница всего, Мать Сыра Земля! Вспомни у Достоевского: «родила я его, а мужа не знаю».

Я вспомнил Лику.

— Ты, мужчина, только одно из ее отражений, побег и только; но много возомнивший о себе побег — побег в бегах, нарушивший целостность и целомудрие Земли. Ты понимаешь теперь, почему Афина девственна? — это символ целомудрия, это София, все производящая без мужчины, без этого нарушителя целостности. И это символ внутри себя сущего самоотражения и самопроизведения всего сущего. Мужчина не может быть мудрецом — он логичен, он знает, а многознание уму не научает! Его логос режет, как острый нож по живому телу, — он ложен и сложен. Женщина мудра! Мужчина только любитель мудрости — философ! — и своей философией он лишь тревожит всегда в себе сущую мудрость, разрушает ее! Он… он случайный стрелок и охотник в девственных лесах мудрости, его знание обезобразило землю. Да ведь он и познания никакого иметь не способен без этой хищнической охоты в заповедных лесах. Неужели ты думаешь, что можно выделить этот — я говорила — «класс объектов», которые знаменуются знаком, без приобщения к софийному символу? — нет конечно, ибо раньше, чем обозначить (узнать нечто), уже надо знать это нечто. То есть, получается ведь круг! Мужчина не с–по–собен — он полностью зависим от женщины, он именно порождение, росток на земле — не больше. Все боги — одно…

Так софийствовала одержимая Афиной Сара, и, убрав голову в плечи, я с ужасом следил за нею — потому что глаза у нее разгорелись, голос стал совсем чужим, незнакомым… и вообще: во время своего пифического вещания она разве что не плевалась — размахивала руками и делала непонятные телодвижения. За сегодняшний день она на моих глазах уже дважды переменилась, говорила ужасные вещи, и это было тем более странно, что я ведь никогда и не думал, что она вообще умеет говорить.