Король, который повидал и восстановил немало таких замков, смутно догадывался, что будет помещён в мрачное подземелье без окон. Здесь было бы очень удобно убить его как бы случайно, ведь фундамент в таких замках ненадёжен, вода просачивается сквозь него, заполняя нижние уровни, особенно после таких ливневых дождей, какой был накануне.

Но стража, похоже, не получала приказа убить его, во всяком случае пока, поскольку отвела его в комнату в башне. Никто за много лет с тех пор, как отец наказал его ещё мальчиком, не обращался с ним грубо и не применял физической силы. Удары, полученные в сражениях, были не так унизительны, чем пинки обычных стражников. И всё же он понимал, что с ним обращаются грубо не нарочно: они держали его как можно крепче, чтобы он не выпустил крылья и не перелетел через стену. Ему доставляло удовлетворение, что они всё ещё боялись его.

Комната в башне была идеально круглая и без всякой мебели. Конечно же, камина там не было, поскольку башни предназначались для сражений, а не для жилья.

— Отсюда долго падать, — сказал один из стражников, указывая факелом на узкое окно. — На вашем месте я бы не стал пытаться сбежать.

— Тебе повезло, что ты не на моём месте, — сказал король, — я бы хотел, чтобы ты был вместо меня.

Другой стражник сказал с большим участием:

— Это самая лучшая комната в замке, ваше величество. Она сухая.

— Спасибо. Подойдёт.

В конце концов, это не их вина, что он стал пленником. Он сам виноват или его больной дед.

Второй стражник, который говорил почти извиняющимся тоном, что-то прошептал, что Людовик не услышал, но он мог видеть пар от дыхания человека в холодном, чистом воздухе комнаты. Первый, который был, по-видимому, начальником, покачал головой:

— Нет, света оставлять не разрешено.

Они вышли, и тяжёлая дверь, скрипя ржавыми петлями, захлопнулась. Король был бы не против факела — он дал бы немного тепла. Он услышал, как пытались вставить ключи в замок, но то ли старый механизм заржавел, то ли у них не было нужного ключа. Хотя это и не имело значения — дверь всё равно будут охранять. На минуту ему показалось, что они ушли — он слышал, как застучали их кованые ботинки вниз по лестнице. Вскоре он услышал, как они возвращаются, чертыхаясь по поводу какой-то тяжёлой вещи. Потом послышался стук камня о камень, всё ближе и ближе, пока в дверь не ударился какой-то тяжёлый предмет — они нашли старый кусок стены и приставили его к двери. Словно памятник на могилу, подумал Людовик.

Ещё раньше, пока не унесли факел, Людовик увидел имя, нацарапанное на камне под окном. В тюрьмах они обычно встречаются, потому что людям нечем занять себя, и они царапают на стенах молитвы, пошлые картинки, календари, но обычно — свои имена. Здесь было написано — Карл. Это имя было таким распространённым, что король едва мог предположить, что это нацарапал его предок. Хотя могло быть и так — надпись была сделана старинным шрифтом, каким пользовались во времена Каролингов, а позже кто-то приписал: Простоватый. Была ли эта надпись тех времён или нет, но она соответствовала печально известной легенде о смерти старого короля и о суровом приговоре, который вынесли ему потомки.