— Я хотел сообщить вам о требованиях, которые он хотел выдвинуть в расчёте на то, что вы согласились бы пойти на эти уступки с такой же бездумной готовностью, какую вы проявили в зале для переговоров, — сказал Комин с сомнением.

— Когда я пересчитывал свои пальцы и невнятно что-то мямлил?

— Ваш безумный поступок совершенно убедил меня, ваше величество.

— А теперь вы не доверяете, да? Испытай меня, Филипп де Комин. Я ведь любил тебя с детских пор. Вообще, я мечтал, чтобы ты служил мне. Чего он ещё хочет?

— Он настаивает, чтобы вы лично сопровождали его в Льеж и помогали подавить мятеж и отомстить за убийство епископа и родственника герцога. Вы в ответе за восстание — вы должны хотя бы помочь в его усмирении.

Король вспыхнул и отвернулся.

— Если вы не сделаете этого, то, — сказал Комин, — я ничуть не сомневаюсь, что вы никогда не выйдете из этой комнаты живым, как бы это ни отразилось на добром имени моего господина.

Всё перевернулось с ног на голову. Идти в Льеж с бургундской армией — значит посрамить своё доброе имя и навлечь на себя позор, который он так ловко предназначил герцогу Карлу.

— Это собственная идея герцога?

— Герцог, несомненно, разделяет эту идею, ваше величество.

— Ясно. Идея ваша. — Такой мастерский способ унизить его мог придумать только де Комин...

Либо он выбирает смерть, либо развязывает гражданскую войну во Франции, между теми феодалами, которых только он мог держать в повиновении, а также — франко-бургундскую войну, потому что Анри наверняка нападёт на Перонн, если он не вернётся, и хуже всего, откроет путь новому английскому вторжению, а на островах уже думали об этом благосклонно. Если он не хочет и не готов ко всему этому, он должен пожертвовать своей личной честью, идти с врагом и положить конец бунту, за который он, во всяком случае изначально, нёс ответственность. Льеж никогда бы не восстал теперь, если он сам не заронил бы первой искры. Однажды зажжённые, такие очаги трудно гасить, а это он знал по собственному опыту. У него не было выбора.

— Я не думаю, что смогу убедить свою армию присоединиться к нашему походу, — с тяжёлым сердцем проговорил он.

— Герцогу этого и не нужно. Ему нужны только вы.

— Разве что швейцарцы, — сказал Людовик. — Они будут сражаться с кем угодно, лишь бы я платил им. А также защищать его в стане бургундцев.

— Думаю, герцог не будет возражать.

— Ещё пара слуг. Я очень ценю своего цирюльника.

— Естественно, ваше величество.

— Я бы хотел сообщить великому магистру, что армия должна быть отослана обратно.

— Ничто так не обрадует герцога.